— Направляемся в город Патер, — завершила я свое представление, выпуская Лакса из сжавшихся мертвой хваткой рук.
Вор, не будь дурак, уже уяснил, чего ради я играла в обжималки, и был не румянее бедолаги-стрелка. Но в седле выправился и рта не раскрыл, предоставив магеве и дальше играть на поле.
— Хотя, наше путешествие, как я погляжу, могло бы здесь и закончиться, — голос мой звучал спокойно, ровно, с каким-то отстраненным интересом, а сердце трепыхалось, как угодившая в силки птичка, по спине скатилась струйка пота, но ликование, затопившее волной мою душу, билось пульсирующей мыслью: "Получилось! У меня получилось! Лакс жив! Я смогла!"
Женщина быстро, но необычайно плавно, словно в танце, повернулась к парню, сжимавшему бесполезный лук, и выдала какую-то мелодичную, однако, очень сердитую трель. Тот жалобно прочирикал что-то в ответ. Все луки уже были опущены, стрелы вложены в колчаны за спинами. Мужчина, один из двух, не стрелявших в нас, отвесил мне почти почтительный поклон и промолвил на доступном пониманию наречии:
— Пусть осияет свет твой путь, магева. Да не затаишь ты на нас вражды, роковая случайность, а не злой умысел направили оружие. Позволь нам во искупление вины пригласить вас в свой стан. Будьте гостями, разделите с нами трапезу и останьтесь на ночлег.
"Надеюсь, приглашают от чистого сердца, а не чтобы добить тайком, раз промазали", — мысленно прокомментировала я и вежливо склонила голову в ответ, однако спешиваться не спешила:
— Благодарю, мы принимаем ваше великодушное предложение.
Провинившийся юнец быстро чирикнул что-то просительное остальным патрульным, и они чинно закивали головами. Зеленые как молодая травка и очень виноватые глаза парня устремились на нас, и он робко сказал, очень стараясь выглядеть достойно и гордо:
— Я приглашаю вас к своему костру.
— Веди, — согласилась я и соскользнула вниз с седла, не столько из вежливости, сколько по куда более приземленным причинам.
Было большим облегчением снова передвигаться на своих двоих, хоть и стремящихся принять совершенную форму колеса и ноющих от этих потуг. Лакс тоже спешился, соскользнув с седла с почти эльфийской грацией. Теперь мне было понятно, откуда у вора такая легкость в каждом движении. От предка рыжему передалась немалая доля пластичности, что в соединении с человеческими генами дало неуловимую стремительность движений, отняв у них танцевальную мягкость. Но урона вор от этого не понес.
Мы двинулись за горе-лучником прямо в кусты у дороги, за нашими спинами раздался новый всплеск эльфийских трелей. Я очень пожалела, что не понимаю языка, и задумалась, а можно ли использовать руны, чтобы составить заклятье перевода. Но на вскидку, тем более на ходу, такой вопрос не решить, потому пришлось довольствоваться лингвистическими познаниями Фаля и Лакса. Сильф прозвенел мне на ушко: