Михаил подошел к своему «Фольксвагену» размеренными шагами, не ускоряясь, хотя отчаянно хотелось побежать бегом, со всех ног, но он сдержал себя, открыл багажник, аккуратно засунул руки в черную матерчатую сумку с длинной ручкой.
– Э, чего там у тебя? – ахнул Малиновый, но было поздно. Михаил с разворота упер тому в живот свое охотничье, с утра еще начищенное ружье. Двустволка сверкнула хромированным металлом.
– Сдурел, батя? – ахнул кто-то из тех, в шортах, но Михаил чувствовал себя как никогда нормальным. Куда нормальнее, чем когда-либо.
– Стоять! Убью! – проорал он. И хоть кричал он страшно и громко, оставался при этом достаточно спокойным. Только руки немного дрожали. Ну так это нормально.
– Ты труп! – пискнул Малиновый, но не шевелился. Михаил отошел на пару шагов назад, не сводя с того глаз, потом кивнул:
– На землю.
– Что?
– Что слышал. И вы – сюда! На землю. Ирма, иди сюда! – крикнул он, и Ирма, с ужасом следящая за происходящим, выскочила из «Матиза», где от страха отчаянно рыдал Паулас.
– Ты труп, слышишь? – бормотал с земли Малиновый.
– На слух не жалуюсь, – сквозь зубы бросил Миша. – Ирма, у меня в машине. Веревки. Их надо связать. Что милиция?
– Едет. Сказали, что вот-вот.
– Как только, так сразу, – фыркнул Михаил, следя, чтобы все трое были связаны должным образом. Между прочим, это не так просто – связать человека, который вырывается, напрягает мышцы, старается сохранить пространство для рывка. А если ты этого никогда не делал, то это сложно втройне. Ирма, по всем приметам, не делала этого никогда. Трясущимися руками она скорее обматывала, чем связывала их веревкой. Как сматывала бы нитку в клубок.
– Туже, надо туже, – беспокоился Михаил. Лучше бы он сам, но он не мог снять их с мушки. Сейчас, когда они подошли к развязке, любое движение – и дело может действительно кончиться совсем плохо. Они все уже совсем заигрались, так что теперь все было крайне опасно.
– Я не могу туже.
– Ирма, у тебя сын. Ты должна. Свяжешь их – и уезжай.
– А ты? – испугалась она.
– А я тут побуду еще. Не думай обо мне, я тебе кто? Сына вывези. И милицию бы скорее.
– Ладно.
– Перебрось между запястьями.
– Ну ты и пожалеешь, – продолжал с бессильной яростью изрыгать проклятия Малиновый. Он даже несколько раз ударил сам себя лбом об асфальт, так было обидно лежать тут, как лошок. Удивительно, что это обычно отнюдь не безлюдное место буквально вымерло. Ни в кафе, ни в магазине, ни у дороги – ни единой живой души. Как будто кто включил вывеску «Опасно, не подходить». Начинало темнеть. Машины заворачивали и тут же уезжали, даже не пытаясь разобраться, в чем дело и почему кто-то стоит с охотничьим двухствольным ружьем посреди бела дня (пусть вечера).