— Арнольд Ганнер. — У Салина похолодело внутри.
— Верно. Личность нам с тобой известная. И как к нему следует на прием попадать, нам с тобой известно. А дурак... Что с дурака взять?
Салин нервно забарабанил пальцами по столу, подгоняя Решетникова. Войдя в роль, тот мог тянуть театральную паузу до бесконечности.
— Чтобы вы не мучался, подскажу: гонец бестолковый был от Карнаухова.
Пальцы Салина нервно дрогнули.
— Источники надежны?
— До сего дня не подводили. Да я уже справки навел. Не каждый же день у них из окон русские вылетают. А в Москве запросил, вернулся ли из командировки некто Харитонов. Какая-то мелкая сошка в Движении. Но ходил лично под Карнауховым.
— Если подтвердится...
— Уже пора привыкнуть, в первую очередь подтверждаются самые худшие опасения. — Решетников сбросил маску и стал самим собой, жестким и властным мужиком. — Что будем делать? Карнаухов явно выжил из ума.
Салин помедлил с ответом.
— Надо все взвесить. Слишком крупная фигура, слишком близок к Старостину.
— “Если всемирная история нас чему-то учит, так только тому, что убить можно любого”. Как изволил выразиться “Крестный отец” дон Карлеоне.
Решетников славился способностью подбирать цитаты к любому случаю.
— Нашел с кем сравнивать! — Салин поморщился.
— Чем мы хуже? Они нам ясно дали понять, как следует поступить с хозяином гонца. Распустим нюни, выйдем из доверия.
Салин отложил очки “для чтения”, достал из футляра элегантные “Сваровски” с дымчатыми стеклами. Водрузил на нос.
— Надо все взвесить.
Старые львы
Салин отодвинул по дальше от себя папку.
«Карнаухов пересек черту дозволенного. По личной инициативе, по наущению или по прямому заданию, не суть важно. Это, в конце концов, детали. Он точно знал, просто не мог не знать, что так близко, а главное — нагло посягать на н а ш е нельзя.
И никто не смеет меня упрекнуть! Никто! Тем более, что решение бьло принято коллегиально. Я лишь выполнял коллективное решение. Да и то… Я же не отдавал прямого приказа! Я лишь обсудил с Дмитрием Рожухиным в е р о я т н о с т ь внезапной смерти Карнаухова и ее вероятные политические последствия. Ничего более!
Операция была целиком и полностью его инициативой. Он все делал на свой страх и риск. Как всегда, между прочим. Ему и нести ответственность за последствия».
Салин, охнув, помассировал грудину. Там, слева, где сердце, все чаще и чаще возникала странная ломота.
«Ладно, не ври себе. Ты просто испугался. У нас один на всех мотив — страх. Страх проиграть, страх неуспеть занять место в бункере, страх не дожить до того дня, когда можно будет выбраться на поверхность и вновь увидеть солнце.