Вылет на фронт — к чему мы так стремились и готовились — наконец наступил…
* * *
Командование учебно-тренировочной эскадрильи делает наши проводы торжественными. Капитан Соляник на митинге в конце своей речи взволнованно произнес:
— Вот пришел и ваш черед, дорогие товарищи… Хорошо воюйте за Родину и добивайтесь победы. Много у нас было экипажей и групп, которые мы готовили и провожали на фронт, и каждый экипаж, каждая группа уносит с собой частицу нашего огня, частицу нашей ненависти к фашистским захватчикам. В добрый путь, друзья! Бейте врага и за нас!..
23 февраля 1943 года… На старте притихшего аэродрома много командиров и начальников. Мы стоим в строю. Майор Скибо поздравил нас с Днем Красной Армии, вылетом на фронт и дал короткое напутствие. Наконец последовала команда Генкина:
— По самолетам!
Звучат короткие фразы: «От винтов!»
Взлетаем. Нам предстоит полет по шестисоткилометровому маршруту в направлении Сталинграда.
Все идет хорошо. Весело поют свою песню моторы. Пролетели половину маршрута.
— Левее нас, на траверзе, — Ульяновск, родина Ильича, — докладывает Сухарев.
В наушники шлемофона неожиданно вторгается голос Баглая:
— Командир группы передал, чтобы мы хорошенько посмотрели на родной город Ленина.
— Смотрим, Петя… Смотрим и даем клятву, чтобы крепче бить фашистов.
— Правильно. Я тоже об этом подумал.
Через десяток минут поочередно под крылом проплывают Сызрань, Вольск.
— До аэродрома посадки осталось двести километров, — доложил Сухарев, а потом участливо спросил: — Не устали?
— Нет, Сима. В строю самолетов над Волгой лететь — не бурлаком с бичевой идти.
— Оно конечно!
…После посадки на аэродроме мы сами обслуживаем свои машины. Сливаем из моторов масло, воду, заправляем бензином, заряжаем сжатым воздухом, зачехляем моторы, кабины и пломбируем их. Нашему же экипажу еще одна работенка прибавилась: на рулении лопнула покрышка хвостового колеса самолета. На складе мне дали это колесико, называемое «дутиком», с потерпевшего в этих краях катастрофу самолета Марины Расковой.
— Бери и помни, и воюй, как положено, чтобы память о замечательной советской летчице жила там. — Кладовщик при этом многозначительно показал на аэродром.
Утром следующего дня, как назло, испортилась погода. Мы ругаем синоптиков, сами не зная за что, сердитые, ходим по стоянке и часто смотрим на низкое небо, плотно закрытое серыми облаками. Наконец «метеобоги» дали хорошую погоду. Мы в спешном порядке вылетаем к Сталинграду.
Погода по маршруту сначала радовала нас, но буквально в последние минуты полета наша радость омрачается: у самого аэродрома — туман. Генкин прижимает свою машину к земле. Мы, недавно оперившиеся летчики, держимся в строю вполне уверенно.