«…Ребята, мальчики, мальчишки, парни…»
Постепенно это ритмическое гудение стало обрастать новыми словами и целыми фразами. Причем всё происходило само собой, без малейших усилий с моей стороны.
Решил переключиться и позавтракать… А ритмическая раскрутка всё продолжалась, несколько раздражая и удивляя. После завтрака, уже в двенадцатом часу, я сел за свое старое рабочее бюро… Начал не столько писать, сколько записывать, скорее, словно под диктовку, чем заниматься сочинительством… Около часа дня, когда уже исписал около четырех страниц, я стал понимать: это не стихи, и не проза, (а стихов я в жизни почти не писал, если не считать двух-трех раз на фронте и столько же за все послевоенные годы)… Позднее исправил несколько строк, которые показались уж вовсе нелепыми… А потом понял: это РЕКВИЕМ.
Одним он вовсе не нравится, другие считают, что без него обойтись нельзя… Замечательный писатель, очень близкий мне человек, Юрий Домбровский, выслушал (я читал ему вслух), насупился, опустил голову… Я сказал: «Вот только не знаю, что с этим опусом делать?» — Он встрепенулся и решительно произнес: «Как это не знаете? Вот будете издавать свою главную книгу и поместите этот текст в самом начале или в самом конце… В самый конец — лучше, как завершение».
Сегодня я поступаю так, как он мне посоветовал. И в память о нём самом —
Юрии Иосифовиче Домбровском.
Т.В.
Один за всех
Через 20, 30, 40, 50… и более лет.
Ребята, мальчики, мальчишки, парни…
очкарики, верзилы, шпингалеты, блондины, рыжие, шатены и брюнеты, тихони, буйные, пай-мальчики и сорванцы; вы — холостёж, самцы-затейники, женатики, гулёны и жертвы воздержанья — мудрецы; друзья до гроба, язвы, болтуны, весельчаки, грубьяны, скромники, штафирки, солдафоны… Вы все лежите там, с тех самых пор, и там, где уложили вас враги, случайности, обвалы, взрывы, мины, ошибки и «закономерности войны».
А я остался жить… (Хоть это и не справедливо — жить ЗА кого-нибудь)… Пускай «За вас!»… В награду, в суеверье, в покаянье, в надежду, в радость, в горе, в наказанье, — во всё, чего вовек не перечесть. Я должен… я стараюсь… я обязан… за всех за вас,
Ребята, мальчики, мальчишки, парни…
Довеселиться до…
(ну, сами знаете);
допеть,
чтоб небу стало звонко и свободно;
дохохотать,
чтоб разлетелись стекла;
договорить,
чтобы устал и онемел язык;
дотанцевать,
чтоб вся земля сама плясала;
за всех за вас я должен долюбить,
чтоб их сердца заныли страшной болью,
и чтобы все они внезапно ощутили
еще раз,
ещё десять,
ещё десять тысяч раз,
все то, что потеряли все они —
в тот миг, когда не стало вас,