Ребята тут же выскользнули из комнаты, а я все же притормозил на пороге.
-Эм.. - всё же вякнул я, заметив, что в мою сторону никто даже не смотрит. Меня тут же наградили тремя такими взглядами, что захотелось зарыться в ковер по уши и тихонечко уползти из комнаты, пока не прибили на месте. Все же набрался смелости и спросил, стараясь не показывать насколько меня волнует ответ. -А как же я?
-Тебе еще рано пить! - звеня бокалами, рявкнул на меня Рейв.
Стараясь не заржать, я попробовал пояснить.
-Я имею ввиду - оставаться мне тут или...
-Валяй отсюйда, - благосклонно махнув на дверь, разрешил джинн.
Пришлось делать новую попытку, пытаясь не сжиматься под тремя недоумевающими взглядами.
-Я про семью - мне оставаться или искать...
Джинн, как раз пригубивший из бокала, подавился и закашлялся, затем, возмущенно взглянув на меня, изрек.
-Моя говорий, что Яр - юный дюрак?
Рейв и Ольвид согласно покивали ифриту, затем в унисон рявкнули, чтоб я шел отсюда и не нервировал их больше.
Вот так я и познакомился со своей новой семьей.
Миха
Это были самые трудные полгода в моей жизни. Нет, в прошлом были конечно моменты когда не жрал по несколько дней, ибо просто не получалось ни украсть, ни выбить с какого-нибудь маменькиного сынка. Было и такое, когда чуть не загнулся в подвале от температуры одной зимой, тогда-то и отогревал меня приблудный пес, который потом еще пару месяцев был со мной, пока его не траванула добренькая дворничиха, которой пожаловались жильцы на облезлого пса, поселившегося в подвале. Наверное, именно тогда я и разучился плакать, когда держал его голову на коленях и выл вместе с ним, пока его крутило и ломало от боли. После этого я позволил себя отловить снова ментам и даже пожил пару месяцев опять в детдоме, казалось - лучше пусть будут побои от старших и фальшивые улыбочки воспитателей, чем эта ноющая боль, засевшая внутри. В армии тоже были моменты, когда хотелось просто плюнуть на всё и прибить зарвавшегося сержанта, возомнившего себя богом. Правда все же отложил это благое дело, пока не дембельнулся. Вряд ли тот придурок сообразил, благодаря кому ему пришлось несколько месяцев пролежать потом в больничке. Пожалуй, это был первый раз, когда я с трудом себя остановил, чтоб не забить насмерть.
Но никогда, сколько себя помню, мне не приходилось так ломать и копаться в себе, как за эти полгода. Меня бесило всё вокруг и в себе. Парни, которые не скрываясь, лижутся прямо в столовке и отбивают аппетит, преподы, которые выжидают когда же ты лоханешься, чтоб пульнуть в тебя какой-нибудь гадостью, после чего ты пару часов проваляешься в медпункте, зверь, которому не сиделось в клетке и хотелось постоянно вырваться на волю, даже мухлик. Этот бесил больше всего, не привык я, когда за мной постоянно таскается кто-то. Даже когда прямой приказ давал оставаться в номере, он то и дело мысленно ко мне обращался и узнавал, не передумал ли я.