— Сегодня я здесь поживу. Надеюсь, вы не очень возражаете?
Софи улыбнулась:
— Ну что вы.
Он внимательно смотрел на нее, а Софи продолжала:
— Вы выглядите усталым — был тяжелый день?
— А вот у вас прекрасный вид, хотя, признаться, кажетесь чем-то расстроенной.
Софи направилась в гостиную.
— Да, я слегка огорчена, но лучше не будем об этом.
— Нет, отчего же? Давайте поговорим прямо сейчас, — спокойно сказал он и положил руку ей на плечо. — Вы слышали о нашей юной пациентке?
— Том Каррадерз рассказал мне сегодня вечером. Я… — Она тяжело вздохнула. — Это несправедливо, ведь она была еще совсем ребенок.
Он нежно обнял, положил вторую руку на другое плечо, повернул к себе.
— Болезни, несчастные случаи, смерть — это всегда несправедливость, не так ли? Не потому ли мы отдаем этому столько сил? — Он легко провел пальцем по ее щеке — ей было приятно его прикосновение. — Зато наша тихая, спокойная мисс Гринслейд не пострадала, верно?
Молчаливая, она стояла рядом с ним, ощущая на своих плечах приятную тяжесть его рук и подавляя страстное, безудержное желание броситься на его широкую грудь и вволю выплакаться. Но, взяв себя в руки и выбросив из головы этот нелепый сиюминутный порыв, она сказала ровным голосом:
— Вы совершенно правы; особенно много сил отдаете вы. Спасибо вам за поддержку.
Он улыбнулся:
— Ну, так-то лучше.
И, взяв ее за локоть, повел в гостиную.
— Как насчет стаканчика хереса до того, как мы узнаем, что за сюрприз приготовила для нас Пенни?
Пенни превзошла самое себя, приготовив на ужин омлет с грибами, жареным картофелем и салат из листьев цикория «дэйзи». Доедая последний кусок грибного омлета, Макс ван Остервельд не удержался от комплимента:
— Ну, Пенни, это просто фантастика. Когда-нибудь из тебя получится превосходная жена.
Пенни просияла.
— Думаю, да, — тем не менее важно сказала она. — А у вас есть жена, Макс?
Он ответил не сразу, и Софи успела резко оборвать ее:
— Пенни!
Наконец он спокойно произнес:
— Нет, пока нет.
— Значит, у вас есть невеста, — предположил Бенджамин.
Для Софи это было чересчур.
— Бен, даже самые близкие друзья не задают друг другу вопросов, на которые не хотелось бы отвечать самому.
Бен обезоруживающе улыбнулся:
— Простите. А могу я тогда узнать, почему ты не называешь Макса по имени? Он-то уже давно называет тебя Софи. Я сам слышал. Подтверди, Макс.
Голландец, улыбаясь, смотрел на мальчика:
— Гм, да, это так, Бенджамин, но в больнице я должен обращаться к ней как к сестре.
— Ну это понятно. А как Софи обращается к вам на службе?
Макс засмеялся:
— Сэр. А когда я бываю особенно докучливым — ну, например, приглашаю ее пить чай в самый неподходящий для нее момент или забываю вернуть ей инструменты, которые мне больше не нужны, и в других подобных ситуациях она называет меня Ионхером ван Остервельдом весьма строгим голосом. Надо признаться, это отлично на меня действует — она умеет заставить подчиняться себе.