— Не волнуйтесь, — повторил Пашка.
И почти тут же в коридоре что-то бумкнуло, кто-то засмеялся — и стремительно вошедший Басаргин выдохнул:
— Вернулись.
— Почему во множественном числе?.. — непонимающе пробормотал Верещагин, сам не замечая, как встаёт из-за столика. Лицо Пашки расплылось в улыбке.
— Запускать? — Басаргин тоже улыбался.
— Скорее! — крикнул Верещагин. И в его «кабинет» ввалились трое (трое?!) чумазых, оборванных, синхронно и широко лыбящихся мальчишек.
— Мы втроём ходили… — сказал Димка виновато, но в то же время буквально светясь. — Это вот Влад… вы его тогда видели, когда я вам сигареты подарил… а это Пашка…
— Мне было мало одного, — сказал Верещагин сухо, покосившись на своего вестового (он сидел на прежнем месте с видом «я же говорил!!!»). — А вот посылал я как раз одного.
— Ну… — Димка потупился.
— Он один здрыснул идти, — заявил Влад. — В ногах у нас валялся, чтобы мы тоже пошли.
— Докладывайте, — так же сухо (чтобы не захохотать, не расплакаться — не дай бог! — или не наделать ещё каких-нибудь глупостей) приказал Верещагин.
В мальчишках словно выключили тормоз. Все трое сунулись ближе к столу — и начался дикий галдёж:
— …а мы ползком, а там собаки — рррр…
— …а я рукой прямо в гавно…
— …а там кирпич — бум, и как заорут…
— …а пушки стоят — самоходки, десять штук…
— …а Пашка говорит: «Давайте что-нибудь напишем…»…
— …а мы в том месте тогда ещё сигареты покупали, и в дырку — нырьк…
— …нам как два пальца об асфальт, а они огроменные, да ещё в снаряге…
— …бздынь! Бздынь! У меня очко — жим-жим…
— …вот, я на руке записал…
— …гляжу — мина…
— …а они бла-бла-бла по-своему, я вот, на диктофон записал, может, важное что…
— …много — охер…ть…
Это был не доклад. Даже не его подобие. Это был просто весёлый и беспорядочный гомон. Но Верещагин не прерывал его. Он ещё расспросит всех троих — как следует и о том, о чём нужно. А пока…
Пока он просто стоял и улыбался, слушая, как галдят мальчишки.
* * *
Бла-бла-бла на чудом работающем в побитой «Нокии» диктофоне оказалось трёпом двух часовых-янки — о бабах. Но, что интересно — янки. Значит, морскую пехоту не отвели в тыл. К чему бы это?
Верещагин отложил диктофон и с удовлетворением посмотрел на карту, испещрённую обозначениями. Был практически полностью разведан квартал между улицами Владимира Невского, Жукова, Лизюкова. И это сделали трое тринадцатилетних пацанов! Эх, Клим-Клим…
Жестокая, свирепая улыбка прорезала лицо надсотника. Институт искусств — а в нём штаб польско-хорватской бригады… Верещагин посмотрел на часы. Пашка на своём скутере уехал в штаб десять минут назад. Ну погодите, братья-славяне, предатели хреновы — через полчасика на ваши головы ухнут 203-миллиметровые фугасы двух резервных «Пионов». Тогда вы — если уцелеете — поймёте, каково тем несчастным рядовым, которых вы гоните на наши стволы во славу своих заморских хозяев. Надеюсь, вы не сдохнете сразу, а помучаетесь с оторванными руками-ногами…