— Вот тебе, сука! — и тут же упал, обливаясь кровью — выстрел полковника пробил ему шею. Палмер остался стоять на ногах на секунду дольше вестового — Верещагин выстрелил с пола, и полковник рухнул рядом с надсотником с простреленным черепом.
Поднял руки пулемётный расчёт в углу помещения — последние защитники. Надсотник, наклонившись над вестовым, притиснул повреждённую артерию кровью. Пашка возил ногами и зевал, глядя куда-то мимо командира сонными глазами.
— Фельдшер, тварь рваная, ты где?! — заорал надсотник. — Фельдшера сюда, скорее!!!
* * *
— Будет жить, — Близнюк вытер руки куском бинта. — Вовремя вы артерию перехватили… А вот Эндерсон…
— Он что — жив?! — надсотник встал, отталкивая санитара, заканчивавшего накладывать ему лубок на сломанную лучёвку.
— Ну блин нельзя же так! — взревел оскорблённый до глубины души санитар, пытаясь на ходу закончить перебинтовку. — Командир, стой! Ну ёлы…
Из здания выносили трупы и раненых — своих, конечно. Около стены стояли в ряд восемь пленных — трое негров, два латиноса, явный китаец и двое белых, оба — раненые. Верещагин прошёл мимо них, не глядя.
Подсотник Эндерсон лежал отдельно, в окружении своих бойцов. Он часто и мелко дышал, глядя в небо и, наклоняясь к раненому, Верещагин вдруг понял, что дождь прекратился и светит солнце.
— Не миновать мне опять сотней командовать, — сказал тихо Шушков.
— Сэр, — вдруг очень ясно сказал Эндерсон по-английски, — я хочу вас просить, — он глядел на Верещагина.
— Слушаю, Майкл, — тихо ответил надсотник на том же языке.
— Пленные… не убивайте их, — попросил Эндерсон. — Тяжело… когда отобьёшься от своих… пусть они неправы… но… тяжело… они слепые… дайте им прозреть… не убивайте их… мам, подожди, не убегай, я не хочу один… мама…
Глаза подсотника остекленели.
Верещагин выпрямился. У него страшно заболела сломанная рука.
Широко шагая, он подошёл к пленным. Негры смотрели тупо и отстранённо, но от них отчётливо пахло страхом — нечеловеческим, животным. Оба латиноса тряслись, как отбойные молотки. Китаец выглядел совершенно равнодушным. Раненый в голову уже немолодой сержант поддерживал парнишку лет 18 с простреленным бедром.
— Их как — вешать? — деловито спросил кто-то.
— В тыл, — отрезал Верещагин.
— Но это американцы…
— В тыл, — повторил Верещагин. — Хотя постойте… — он всмотрелся в нашивки негров. — Кто из вас сержант Лобума?
ых. или трупы своих и раненых. неынх. санитар, пытаясь на ходу закончить перебинтовку. ке, другой отшатнулся от падающего товарища.
Он повторил вопрос по-английски и увидел, как здоровенный, огромный, как бык, негр посерел.