— Здорово, брат! — Ларионов снова стиснул чэзэбэшника. — Фу, дошли.
Мужчины отстранились, по-прежнему улыбаясь друг другу.
— Я тут развернул свой штаб, — Ларионов кивнул на старую церковь, — давай туда пойдём, что ли?
— Серёга! — окликнул Верещагин Земцова. — Давай, собирай командиров туда! — и махнул в строну церкви.
Возле красных кирпичных стен кладки ХIХ века несколько человек — не из дружины Верещагина — сваливали в кучу и поливали бензином лазерные диски в ярких коробках, какие-то пачки глянцевых журналов… Ларионов на ходу подобрал несколько, хмыкнул, передал один надсотнику. Тот посмотрел, брезгливо отбросил обратно:
— Надолго собирались устраиваться.
— А заметь, какие имена, — недобро усмехнулся партизан. — Довоенные властители дум и эстрады. Почти поголовно успели подсуетиться к новым хозяевам. Вон какие тиражи насшибали…
— Дождёмся, — Верещагин безразлично посмотрел, как несколько человек сшибают замок с какого-то подвала, — они ещё полезут наверх, твердить будут, как врага изнутри разлагали…
— Х…й им, — и Ларионов показал неприлично огромную фигу. — Вот теперь — х…й… Это что там делается?!
Пролезшие наконец в подвал партизаны с матом вытаскивали наружу каких-то людей — с матом, но бережно. Офицеры подошли ближе.
— Что тут такое?! — крикнул Ларионов. Казачий есаул-терец, командовавший всем этим, повернул к офицерам перекошенное болью и гневом лицо — совершенно чеченское, острое и лупоглазое. Почти крикнул:
— Да вы гляньте, что они с детишками сделали!!!
Из подвала в самом деле выносили и выводили детей — с десяток, около того, босых, в окровавленных лохмотьях, избитых и изуродованных, плачущих. Казаки с матом кутали их в сорванную с себя тёплую одежду. Кто-то, увидев идущих мимо под конвоем дружинников пленных, заорал истошно:
— Бить гадов! — в ответ ему согласно взревели остальные.
— Наза-ад! — Верещагин встал на пути, поднимая руки. Окажись в них оружие — его бы смяли. А так — разъярённые казаки остановились. — Казаки, вы меня знаете! — надсаживаясь, закричал надсотник, раскинув руки в стороны. Американцы в ужасе жались за спины хмурых конвоиров, явно готовых отойти в сторону. — Казаки, не надо! Гляньте на них — вы же потом сами себя стыдиться будете! Стой, не надо! Казаки!
— А звёзды на пацанах резать надо?! — заорал кто-то. — А девчонку, малолетку совсем — надо?! Бе-ей!!!
— Стой! — отчаянно крикнул надсотник. — Казаки! Мы же воины! Мы за Родину воюем! Так что ж мы пачкаться будем! Пусть их судят!
— Уйди, надсотник! — перед лицом Верещагина качнулся ствол. Офицер засмеялся: