— Коротконогие! В-в-вээээ! — и, показав длинный, свёрнутый трубочкой язык, наддала ещё быстрей. Мальчишки пронеслись следом плотным, упорно сопящим табунчиком.
Человек усмехнулся. Посмотрел на большие часы, огляделся с лёгкой озабоченностью и, вздохнув, повернулся, стал смотреть уже на мост.
— Простите, прикурить не будет? — услышал он обращённый к нему вопрос и нехотя повернулся. Высокий мужчина, одетый в серую «тройку», в сером кепи, с извиняющейся улыбкой держал в пальцах длинную сигарету.
Кивнув, человек в серо-зелёном достал из кармана небольшую зажигалку-патрон. Щёлкнул колёсиком.
— Благодарю, — кивнул мужчина в кепи, с наслаждением затягиваясь. — Извините.
Снова кивок. Было видно, что человеку в серо-зелёном хочется побыть одному. И побеспокоивший его вроде бы понял это — сделал несколько шагов… но вдруг остановился и, резко обернувшись, громко спросил:
— Подождите, постойте… Вы же Верещагин? Ну да, надсотник Верещагин!
Человек в серо-зелёном обернулся. Смерил улыбающегося мужчину в кепи немного недовольным взглядом, потом кивнул:
— Да, я Верещагин. Простите?..
— Не помните?! — тот рассмеялся. — Ну?! Вы встречали мою бригаду во время зимнего прорыва! Ну?!.
— Комбриг Ларионов?! — выпрямился Верещагин. — Чёрт побери! Комбриг Ларионов!
— Генерал-майор в отставке Ларионов, — важно поправил тот, подходя и протягивая руку. Верещагин вытянулся, накрыл одной ладонью седую голову, второй отдал честь. Потом отпихнул ладонь Ларионова — и они обнялись.
— Вообще-то и я не надсотник, — поправил Верещагин, отстраняясь. — В конце войны я был уже полковником. 8-й егерский. Финал — в Душман-бэээээ.
— Да шут с ним, — Ларионов достал пачку сигарет — моршанскую «Победу». — Кури.
— Да не курю я, — покачал головой Верещагин.
— А зажигалка… — начал Ларионов и хлопнул себя по лбу. — А, да! Ты её всегда с собой таскал…
Оба рассмеялись.
— Надо же, мы два года не виделись, — Ларионов покачал головой. — Два года, ёлочки зелёные… Я-то закончил аж за Любляной, на итальянской границе…
— Да шут с ним, — повторил его слова Верещагин. — Слушай, а это вон там не тебе машут?
— Вот чёрт! — Ларионов замахал рукой группке людей, стоящих на обочине шоссе неподалёку — женщина, молодой парень, девушка, мальчишка и девчонка. — Сюда, скорее, ну?!
— Это твои? — Верещагин выпрямился. — Проклятье, Серёжка! Даже отсюда узнаю — Серёжка, повзрослел как, паразит!
— Да… Ему шестнадцать, дочке, Катьке, четырнадцать… А старшему двадцать, недавно вернулся из армии… Хотя знаешь… было время, когда я думал, что у меня никого не осталось. Никого, понимаешь? — Ларионов посерьёзнел. Верещагин спросил: