– Сюда, – девушка прошла в маленькую кухню. Вся техника состояла из холодильника и микроволновки. Дарси включила воду. – Иди и промой рану.
Остин опустил руку под холодную воду, девушка протянула полотенце:
– Что-то не так, я в этом уверена. Ты даже не смотришь на меня.
Он пожал плечами и вытер руки.
– Тебе и правда не нравятся женщины, которые носят брюки?
– Я просто сказал леди Памеле то, что она хотела услышать.
Дарси напряглась и хмуро посмотрела на него:
– Это то, что ты обычно делаешь? Говоришь женщинам то, что они хотят услышать?
Он кинул полотенце на стол:
– Мне надо идти.
– Тебе нужен пластырь, – она открыла аптечку.
– Да не нужно мне ничего! Это просто хренотень какая-то.
В глазах девушки промелькнул гнев:
– Ты сейчас про палец говорил или про себя? – она открыла упаковку с пластырем.
Остин просто кипел от бешенства. Черт возьми, он же не знал, что она мертвая, когда начал за ней ухлестывать. Но Дарси-то знала. Она должна была его остановить.
– Дай сюда палец, – девушка потянулась к его руке.
Остин отступил:
– Дай мне пластырь.
Она швырнула упаковку на стол:
– Ну и пожалуйста, заклеивай себя сам.
– Ну и заклею.
Дарси посмотрела на него:
– Я тебя не понимаю. Ты задаешь мне вопросы и говоришь так, будто слишком много знаешь.
– Тебе только кажется.
– Да? Я все время слышала от тебя, что должна довериться и рассказать тебе свои тайны, но, как только я решила, что могу это сделать, ты отворачиваешься от меня.
Остин заскрипел зубами:
– Я не ушел, я все еще здесь.
– Ты не дотрагиваешься до меня, даже не смотришь в мою сторону. Что случилось?
Он наконец приклеил пластырь:
– Ничего. Я… решил, что у нас ничего не получится.
– Ты решил? Я не имею права голоса?
«Нет, ты уже мертвая».
– До свидания, – он направился к двери.
– Адам! Почему ты так со мной?
Он остановился у двери и обернулся. Сердце сжалось в его груди. Проклятье, глаза Дарси были полны слез, и это он заставил ее плакать. «Мертвые женщины не плачут».
Дарси подошла к нему:
– Если ты у нас такой чувствительный эмпат, скажи, что я сейчас чувствую?
По ее щеке скатилась слеза, и это почти разорвало его сердце. Остин отвернулся:
– Я не могу.
– Не можешь это почувствовать? Или не можешь признать, что именно ты причинил мне всю эту боль?
Он вздрогнул, как от удара:
– Мне жаль.
Остин ринулся к лестнице, но понял, что пока не может видеть вампиров, так что свернул к оранжерее, чтобы побыть в одиночестве. Уселся на скамейку и закрыл лицо ладонями. Как он мог признать, что причинил боль Дарси? Мертвецы не чувствуют боль. Они не плачут. Не выглядят так, как будто ты разбил им сердце.