– Алексея ищешь? – окликнул Разванюша Толю. – Воду пьет.
А вот и Алексей. Ишь ты – десятизарядка, подсумки! Потрогать и то завидно. Постой, да, никак, этой винтовкой Пуговицын хвастался, когда ночью приходил? «Десять бандитов и – кон дела!» На прикладе «Н» выжжено – Никита.
– Идем, мать тут, – сказал Толя брату. Сказать «мама» он постеснялся (партизаны кругом!), по от непривычного «мать» братьям сделалось друг перед другом неловко.
Она стоит с Сыроквашем и Кучугурой. Алексей увидел это и повернул назад. Толя пошел к ним один. А чего стесняться?
– Алексей там, – сказал Толя, подходя к матери.
– Это ваш? – спросил партизан.
– Младший, – ответила мама. Она сегодня необычная. Лицо, правда, бледное, как всегда, и губы тоже бледные, но зато глаза так и лучатся, мама их щурит, а они от этого еще лучистее. – Просился все в партизаны.
Толя скромно потупил глаза, уверенный, что на него глядят с любопытством.
– Думает, что мед у вас тут.
И всегда она так: говорит, говорит, а потом и сказанет!
– При чем тут мед? – возмутился сын.. Но до него уже никому нет дела. Его нарочно каким-то молокососом, выставляют: мол, еще не партизан, не дорос.
– А когда будут оружие выдавать?
От смущения горячие слезы стояли у него в глазах, но Толя мужественно выдержал взгляд Сырокваша. Энергичное лицо его, на котором странно видеть пухлые детские губы под черным мазком усиков, вспыхнуло короткой, дружелюбной, как. Толе показалось, улыбкой.
– Выдавать? У нас каждый сам себе оружие добывает.
– Заработаешь – получишь, – сказала мать, сразу ставшая непонятно безразличной. И Сырокваш, как бы уступая ее настроению, перевел разговор, обратился к Кучугуре.
– Не заработаешь, а в бою, – возразил сын, но на него даже не посмотрели.
Опять Толе придется добиваться того, что к Алексею пришло само собой.
– Не хотите, Анна Михайловна, на своих полицаев посмотреть? – спросил вдруг Сырокваш.
– Нет.
– А им хотелось бы вас увидеть. Пуговицын небось самого себя укусил бы.
– Денисов сказал гнать в лагерь, – промолвил медлительный в разговоре и резкий в движениях Кучугура и добавил: – А у хлопцев зуб на бобиков острый, того и гляди…
– Он теперь без бороды? – хитро намекнул на старое знакомство с командиром бригады Толя, но его не сочли нужным услышать.
– Сортировать уже и этих начинаем, – сказал Сырокваш. – Как вы думаете, Анна Михайловна, есть тут такие, кому можно поверить?
– Вот Леоновичи… Два сына у матери, и теперь оба…
У мамы всегда так. Как будто вина их меньшая от того, что оба в полицию поперлись. Толе была неловко за мать перед партизанами, но они даже вида не показывают, что, конечно, не согласны с нею.