Я побледнел:
– Не может быть. Она писала мне письма. До лета.
– Да, точно. Где-то летом она и застрелилась.
– Как? – Я все еще ничего не понимал. – Нет, – не поверил я ему, – с ней все должно быть хорошо!
Друг ничего не сказал и только пожал плечами.
Медленно, как во сне, ничего не объясняя, я вскочил и побежал в знакомый подъезд, на самый любимый в мире пятый этаж; сначала позвонил в дверь, услышав шаги, начал тарабанить в дверь изо всех сил.
Дверь открыл отец Ветты. Он еле держался на ногах.
– Как это случилось? Как? – спросил я и схватил его за ворот рубашки.
Он сначала попытался вырваться, но я втолкнул его в квартиру, закрыл дверь и, прижав к стенке, повторил вопрос:
– Как она застрелилась? Где?
– На подоконнике нашли…Ты… ты не знаешь почему? – спросил у меня ее отец, но я стал его бить по лицу. Потом понял, что если кто и виноват, то только я, присел на корточки и зарыдал.
«Чертова игра, чертова игра», – крутилось в голове, но вслух я сказал:
– Почему? Просто первым пришел автобус.
Утром Ваня меня ждал в фойе отеля, чтобы поехать в главный офис и подписать договор.
Он кивнул мне, я ответила: «Привет!» – и на этом наш диалог закончился.
К двум часам мы подписали контракт, до вылета оставалось четыре часа, и Ваня предложил мне пообедать в ресторане.
– Нет, спасибо. Я прогуляюсь по городу. Встретимся в аэропорту, – тихо произнесла я и вышла из комнаты, где мы совещались.
В самолете он вел себя довольно странно: и не читал, и не делал вид, что спит, как это было, когда мы летели в Лондон, а просто смотрел в иллюминатор или рассматривал свою обувь. Говорить со мной не пытался, чему я была рада. С одной стороны, мне все-таки хотелось услышать от него хоть что-нибудь: или то, что между нами произошло, было ошибкой, или это не было ошибкой и он об этом не жалеет… А с другой стороны, хоть в наших отношениях и было столько недосказанности, мне не хотелось вызывать его на откровенный разговор. Жизнь очень сильно отличается от любовного романа. Но не тем, что в романах все красиво и надуманно. В жизни мы не пользуемся большой, черной точкой. Мы ставим запятые, вопросительные и восклицательные знаки, многоточия. Когда человек получает удовольствие от жизни, ему не нужны точки. Он ставит ее одну, большую, в самом конце.
И вызвать его на откровенный разговор – означало расставить все знаки препинания в наших отношениях. Возможно, это была бы большая, жирная точка, после которой может быть только одно слово: КОНЕЦ.
Когда мы прилетели в Москву, Ваня предложил подвезти меня домой. Я кивнула, что не против, и всю дорогу рассматривала московский пейзаж.