– Арсением…
– Как-как?
– Арсением. Арсений Леонидович Анофриев.
– Ты из этих, что ли?.. Ну…
– Из евреев? – подсказал Володька.
– Ну да.
– С чего вы взяли-то?
– Да имя странное какое-то…
– Ничего странного, – немного обиделся Анофриев. – Старинное русское имя. Я вообще происхожу из дворян Орловской губернии, вот!
– Из настоящих? Из графов?
– Нет, не графов… Да, честно говоря, и не из столбовых. Но фамилия наша старинная. Восходит к началу семнадцатого века! Ко временам Михаила Федоровича…
– У тебя родители, наверное, историки?
– Нет… Папа – старший технолог на заводе, мама – медик… Я вот – историк… Недоучившийся.
– Как это?
– Да я три курса университета закончил, а с четвертого меня призвали.
– Что, двоечником был? – попытался найти родственную душу Сергей, сам в школе особенной успеваемостью не отличавшийся. – Вышибли?
– Нет, просто военной кафедры не было…
– Стой! – подал голос Володька, что-то сосредоточенно подсчитывающий на пальцах. – А лет-то тебе сколько?
– Двадцать два… Скоро будет, – потерянно сообщил Арсений, словно стесняясь этого вопиющего факта.
– Двадцать два?! – переглянулись ребята. – Да ты же на три года нас старше… А мы тебя как мальца…
– Да ладно… Вы же все равно меня опытнее. Жизнь повидали… А я что – институт, книги, лекции…
Позабыв про узников, хозяева не забыли отобрать у них (у Куликова с Черниченко) часы, так что счет времени велся лишь по подведенным от голода животам (кормить их тоже не утруждались). «Хронометры», нужно сказать, не такие уж и точные… Но за трое суток можно было отвечать смело.
Увы, еда – это полбеды, а вот без питья действительно было туго…
На четвертые сутки ангелом небесным явился тот самый Гена, который пропускал ребят через каменную щель.
Не светился он благостью и не грозил огненным мечом, но вид имел хмурый и озабоченный до предела. Пленникам, правда, было не до физиогномистики, поскольку они голодной сворой налетели на принесенную «спасителем» нехитрую снедь и, главное, воду.
Сидя на перевернутом ящике, тоже с собой принесенном, «гоблин», совсем на настоящего сказочного гоблина без своего снаряжения не похожий, – обычный парень лет двадцати пяти – смотрел на насыщающихся не с сочувствием или раздражением, а, наоборот, с какой-то печалью. Так пастухи смотрят на овечек, предназначенных на заклание.
– Ну что, Ген, – оторвался от опустошенной банки консервов повеселевший Володька. – Водку-то хоть приговорили?
– Что?.. А-а… Да фиг с ней, с водкой, – махнул рукой спецназовец. – Не о водке сейчас нужно думать…
– А о чем?
– А о том, что влипли вы, пацаны, дальше некуда… Черт бы ее побрал эту экскурсию…