«Рэйчел Фортинг, – внезапно всплыло у него в мозгу давно забытое имя. – Девочку звали Рэйчел Фортинг. Она до смерти боялась разных жуков и вечно таскала в школу целый портфель кукол… На выпускном балу я танцевал с ней вальс…»
* * *
Президент открыл глаза и долго не мог понять, что его разбудило. Часы на стене спальни утверждали, что проспал он всего каких-то двадцать минут, но ощущения были такими, словно сон длился не менее двенадцати часов.
«Может быть, я сутки проспал?..»
Нет. По-прежнему шкуркой полинявшей гремучей змеи свисает со спинки стула галстук, валяется посреди пола сброшенная туфля… За сутки вездесущая обслуга, движущаяся бесшумно и незаметная, как тени, несомненно, привела бы все в порядок.
Сон…
Обычно президент с трудом помнил увиденное во сне. Что-то там с особенностями психотипа… Но сейчас…
Ему снова пять лет. В квартире погас свет, и он с плачем бежит в коридор, чтобы переждать ужас при отсветах, падающих с лестничной площадки. Но небольшая хрущевская «полуторка» внезапно превращается в огромный замок, темный лабиринт, за каждым углом которого ждет невидимая, но от этого не менее страшная неизвестность. Ежесекундно ожидая, что когтистая лапа вопьется в плечо, а мягкое щупальце сдавит горло, он бежит и бежит вперед, давясь слезами. А тьма все не кончается и не кончается…
И вдруг впереди знакомо гремит ключ в замке и распахивается дверь.
– Сыночка! Маленький! Ты чего плачешь? Темно? Не плачь, пойдем…
Мама, милая мама… Спасительница и волшебница…
Она распахивает дверь на лестничную площадку… Нет, не на площадку, а на огромный, залитый летним солнцем ромашковый луг! Широкую бело-зеленую ароматную поляну под ярко-голубым небом… И все страхи исчезают без следа…
Мама умерла шесть лет назад, тихо и без мучений, во сне. Порвался какой-то важный сосуд. Врач сказал, что ничего нельзя было сделать.
Но президент впервые вспоминал об этом без горечи. Мама дала ему сейчас что-то такое, чего не хватало все последние недели.
И все-таки, что его разбудило?
Через несколько минут он услышал осторожные шаги за дверью и тихий стук.
– Да, войдите!
В узкую щель просунулось бледное лицо Рогачева.
– Президент Вельд на прямой линии…
* * *
– Ну чего, Санек, где твоя лафа?..
За прошедшее время завсегдатаи гаражного клуба любителей пива почти не изменились. Разве может что-то радикально изменить битых-перебитых жизнью мужичков?
В полуоткрытой двери гаража завывала февральская поземка, но мужиков это ничуть не смущало. Во-первых, одеты все были добротно, по-зимнему, а во-вторых – за спинами любителей пива, втиснутый в закуток за багажником новеньких «Жигулей», весело потрескивал электрообогреватель. А то, что пивко ледяное, так это даже лучше!