Борис добился у майора Бурды, который исполнял также должность казначея их маленькой воинской части, чтобы он выделял повару необходимые средства на закупку мяса и других высококалорийных и богатых витаминами продуктов.
Базирующиеся по соседству с нефёдовцами китайские и северокорейские союзники могли только позавидовать русским. Их лётчиков кормили впроголодь. Пиала риса или чумизы на завтрак и на работу! По такой же норме кормили китайских солдат в окопах, но им не приходилось выдерживать девятикратные перегрузки. Неудивительно, что после полёта в зону китайские лётчики прилетали совершенно обессиленные и часто даже не могли сразу выбраться из самолёта. Худенькие и низкорослые, какие-то забитые, они вызывали жалость.
Отношение китайских командиров к своим лётчикам, особенно к молодым, действительно было ужасным. У них даже авиатехников кормили и обмундировывали лучше, так как считалось, что механики работают, а лётчики катаются.
Даже к опытнейшим профессионалам коммунисты относились пренебрежительно. Однажды Борис случайно познакомился с северокорейским пилотом в чине санг-са, то есть младшего сержанта. Они примерно были ровесниками, и Нефёдова удивило, что его собеседник носит такое низкое звание. Оказалось, что во время Второй мировой его знакомый сражался в составе ВВС императорской Японии. Японцы считали Корею «младшим братом», поэтому корейцам разрешалось вступать в японские вооруженные силы и даже получать офицерские звания. После окончания Второй мировой ветеран с женой детьми вернулся на родину и почти сразу оказался в плену у партизан. Лётчику предложили на выбор: умереть либо поступить на службу к новой власти, поменяв истребитель «Зеро» на «Як» советского производства. А чтобы «доброволец» не перелетел к южанам, его семью держали в каком-то селении в качестве заложников. За вылеты бывший японский ас не Получал никаких денег, от скудного питания с ним несколько раз случались голодные обмороки. Но если лётчик долго не одерживал побед в воздушных боях, его мог вызывать к себе комиссар бригады и потребовать, чтобы саботажник взял на себя обязательство до конца недели преподнести любимой власти подарок в виде сбитого неприятельского самолёта. Не выполнить данное комиссару слово было нельзя. И одному только Богу было известно, как ему удавалось выживать и даже сбивать американские самолёты.
За малейшее проявление трусости или небрежности пилота могли на неделю посадить в яму на хлеб и воду, а то и казнить. Однажды молодой китайский пилот, совсем ещё мальчишка, по неопытности разбил самолёт на посадке. Едва коснувшись колёсами бетона, его «МиГ» начал «козлить» — подпрыгивать из-за того, что лётчик превысил скорость снижения. Парень растерялся, съехал с полосы, машина вдребезги. Сам он чудом уцелел. Видевшие это русские облегчённо перевели дух, хорошо, хоть жив остался. Но через несколько дней китайский трибунал объявил лётчика гоминьдановцем. Его обвинили в том, что он специально из вредительских побуждений уничтожил ценное народное имущество. Беднягу повесили на краю лётного поля. Так что несколько последующих дней, выруливая свой самолёт на старт, Борис видел покачивающееся на ветру тело. Показательная акция явно была рассчитана на сослуживцев повешенного, чтобы они каждую минуту помнили о цене возможной ошибки.