Ему приходилось обещать шефу, что такого больше не повториться. Но проходило несколько дней, и Нефёдов вновь слышал от оперативного дежурного, что на северокорейский город прёт армада гружённых под завязку «бомбовозов», а поднятые для их перехвата наши «МиГи» теснят «Сейбры» из групп «расчистки воздуха».
Маясь от невозможности находиться там, где ты сейчас нужнее всего, «Анархист» пребывал в крайне раздражённом состоянии. Даже Бифштекс своим собачьим сердцем чувствовал настроение Нефёдова и не крутился как обычно возле него.
Помотавшись по аэродрому, Борис залезал в кабину своего истребителя с бортовым номером «100», включал радиостанцию и слушал голоса завязавшегося боя. На подходе к городу на высоте десяти-двенадцати километров поблёскивали на солнце маневрирующие самолёты. С каждой минутой обстановка на ледяной высоте становилась всё более жаркой. Только законченный негодяй в такой ситуации мог делать вид, что у него есть более важные дела, чем спасать женщин и детей от бомб, которые вот-вот посыплются на них с неба.
От души обматерив заботящееся лишь о собственных интересах начальство, Борис бежал договариваться с руководителем полётов, чтобы его группе в виде исключения всё-таки разрешили сегодня поддержать сражающихся ребят, которым с каждой минутой становилось всё тяжелее удерживать несущуюся на город лавину. Однако недавно получивший нагоняй от самого Василия Сталина начальник не хотел отвечать погонами за своё решение и обычно отказывал.
«Будь что будет!» — тогда решал Борис, хватая шлемофон.
Его ребята только и ждали, когда раздражённый командир бросит им сердито на бегу: «А вам особое приглашение требуется? По самолётам!». Они взлетали прямо над полями, на которых, несмотря на войну, с восхода до заката, почти не разгибаясь, трудились местные крестьяне. Борис и его товарищи теперь знали, что они сражаются за этих работяг…
А затем всё повторялось: звонок взбешённого Сталина, угрозы и покаянные обещания виновного.
— Зачем злишь начальство? — удивлялся упрямству Нефёдова особист. — Всё равно за твоё самовольное геройство «хозяин» приказал тебе ни орденочка, ни рубля не давать. А вот голову снять за твои анархистские штучки он запросто может. У шефа характер отцовский. Смотри, когда-нибудь его терпение кончится.
Терпение у Василия Сталина действительно могло закончиться в любой момент. Особенно после истории с Кузаковым, который однажды сумел в пикировании прорваться сквозь истребительный заслон к вражеским бомбардировщикам. Да вот только скорость сближения с несущимися ему навстречу четырехмоторными «амбарами» оказалась столь огромной, что Илья не успел вовремя отвернуть. Как Кузаков потом рассказывал товарищам, крохотные «мухи» вдруг превратились в «динозавров», заполнив собой всё лобовое стекло фонаря его кабины. Он едва успел дёрнуть ручку управления вправо, чтобы не влететь в один такой «сарай». Но всё же лётчику не удалось избежать столкновения. Его «МиГ» буквально лёг «брюхом» на американца и проехался вдоль его фюзеляжа. У советского истребителя вспыхнул двигатель. «Крепость» тоже загорелась. Кузаков катапультировался и благополучно приземлился на рисовом поле. Вокруг догорали обломки сбитых самолётов, валялись катапультные кресла, белели погашенные купола.