— Ты не гони волну, дядя… Я до воины замкомпоморде[14] состоял на красе и гордости Черноморского флота — сейнере «Капитан Злобин». С тех пор от сильной качки мой характер сильно испортился. Дюже я озлобился на жизненное хамство во всех его цветастых проявлениях. Отсюда прими мой совет как премию: жить надо так, дядя, шебы не было мучительно больно за по глупости сказанные слова и потерянные с ними зубы. А залететь на неприятности ты всегда успеешь. Поверь моему опыту.
Сообразив, что здесь им больше ничего не обломится, грузчики взяли свои деньги и ретировались. А Борис и Ольга восторженно принялись разглядывать доставленное Лёней богатство. «Одесса» тоже был доволен, что смог угодить «бате»:
— После такого гешефта[15], командир, они тебя обязаны начальником окружного БАО[16] назначить.
— М-да, красотища, ничего не скажешь! — согласился Борис и вдруг спохватился:
— Ты ещё не сказал, сколько такая роскошь стоит. Правда, сейчас у меня денег немного, но я постараюсь поскорее расплатиться с тобой.
— Командир, не надо делать базар, — обиделся Лёня. — При чём тут какие-то бумажки? Мы с вами как-никак три года вместе по краю жизни под ручку гуляли. А это, как мы оба понимаем, совсем не то, что прогуляться по приморскому бульвару в Одессе-маме — мимо Дюка Ришелье и обратно… Вы меня от трибунала отмазали, когда я с первого страху от фрицев винта нарезал, забрасывая ноги за уши! Я вас тоже, если не забыли, один раз выручил, таранив «фоккер», когда вас немцы в коробочку взяли… И потом, в настоящий момент я не так чтобы очень нуждаюсь ваших денег. Как видите, вокруг моего горла обвивается белоснежный шарф, а на моих ногах пока не боты «Привет с кладбища», а туфли, вполне европейский фасон, которые даже в пасмурную погоду блестят, словно яйца ко… Впрочем, пардон, мадам, я несколько увлёкся…
Но тут в разговор вступила Ольга. Она стала объяснять Лёне, что ничего обидного в предложении её мужа нет. Да, на войне они действительно все жили фронтовым мужским братством. Но теперь наступило иное время, когда каждый должен как-то обустраиваться в мирной жизни. А на это нужны деньги.
— Вы мне просто начинаете нравиться, — хитро прищурился на супругов Лёня. — Да мне дешевле утопиться, чем брать ваших денег. Да чтобы Леня-одессит не подцепил на буксир дружка, когда у того проблемы?! Да я с вас смеюсь! И потом, командир, вы столько раз на фронте меня шкурили за разные мои одесские залёты, что вполне можете стребовать свой скромный гонорар за плотницкие работы.
Чиновнику, от которого зависело решение дальнейшей судьбы Нефёдова, презент очень понравился. Довольный, рассматривая пейзаж на тарелке из тончайшего фарфора, он пообещал Борису, что через неделю тот «железно» отправится к месту новой службы. Но когда капитан явился в назначенный срок, хозяин кабинета имел вид жирного кота, обожравшегося дармовой сметаной и капризно желающего, чтобы его оставили в покое. Принятие жизненно важного для Нефёдова решения вновь было отложено в долгий ящик. Так прошёл ещё месяц…