Так продолжалось больше месяца. Даже воздух в лагере, казалось, стал чище! Константин чувствовал себя как на войне, где у штрафных лётчиков тоже был сильный коварный враг. И вот-вот должна была быть одержана победа.
Урки сделались тише воды ниже травы. Теперь эти шакалы изображали из себя убеждённых вегетарианцев, всячески демонстрируя лояльное отношение к «политическим» и прочим фраерам. Так продолжалось, пока в лагерь не пригнали новый этап, в котором оказалось много блатных, придерживающихся традиций. Было непонятно, как лагерная администрация, вроде бы поддерживающая «вояк», допустила это. Возможно, начальство испугалось набравших силу военных, которые в отличие от уголовников могли поднять восстание против власти. В результате измены союзника соотношение сил кардинально изменилось буквально за несколько часов. Фронтовиков начали выбивать десятками. Многие дрогнули и пошли на поклон к набравшим силу «законникам».
Рублёв для себя такую возможность исключил. Хотя с каждым днём рядом с ним оставалось всё меньше приверженцев. Вскоре погиб Черкес. Его вместе с четырьмя телохранителями подкараулила многократно превосходящая ватага «торпед» — крепких боевиков, выполняющих приказы своих криминальных хозяев. С тринадцатью ножевыми ранениями Черкеса принесли в больницу. Там его прооперировали, перевязали. Но через сутки медсестра вколола в вену недорезанного вора вместо лекарства полный шприц бензина. Потом она вроде бы объяснила оперуполномоченному, что её заставили это сделать заключённые, угрожая групповым изнасилованием.
Костя остался один. Администрация посадила единственного уцелевшего лидера оппозиции в БУР, или в «яму», как говорили зэки. Видимо, начальство ещё надеялось как-то использовать его в борьбе с блатарями. Но сам Костя понимал, что в самое ближайшее время ему предстоит последний в жизни бой. И он стал готовиться: пошагово — от одной стены до другой — просчитал и многократно отрепетировал каждый свой маневр. Днём обитатель крошечного тюремного бокса до боли в мышцах отжимался, приседал и качал пресс. Даже во сне воспалённый мозг продолжал продумывать план боя: «Вот они войдут… Человек пять, вряд ли их будет больше. Непременно сразу броситься им навстречу, пока толпятся в дверях. Бить снизу, без замаха, короткими тычковыми ударами, и постоянно перемещаться, не давая сбить себя с ног и повалить на пол…» Не однажды за ночь Рублёв вскакивал в жарком поту и бросался к спрятанной в тайнике «пике»[22]. Эту тонкую полоску остро заточенной стали с импровизированной ручкой в виде изолентной обмотки Косте тайно передал через надзирателя один из последних верных ему людей. При ежедневных шмонах нож никогда не находили, хотя проводили обыски большие специалисты. Правда, в этих энергичных проверках — с вытряхиванием матраса и тщательным осмотром одежды раздевшегося догола узника — чувствовалась инсценировка. Это наводило на мысль, что заточку обитателю БУРа передали с ведома администрации. По этой же причине её и не находят. Похоже, лагерное начальство, использовав «вояк» в своих целях, умывало руки, милостиво позволяя своему последнему легионеру самостоятельно спасать собственную жизнь.