Несмотря на то что до фронта было всего несколько миль, Мервилю повезло, ведь он находился за пределами зоны поражения тяжелой артиллерии, и поэтому пока что бомбежки его не коснулись. В двух-трех милях дальше, непосредственно за линией фронта, ситуация была противоположная: некоторые деревни были в прямом смысле стерты с лица земли, словно их никогда не существовало. Мервиля война тоже в какой-то степени коснулась, в основном в плане торговли. В городе было полно английских солдат и не меньше французских крестьян-предпринимателей, стремившихся на них нажиться, продавая им яйца, хлеб, вино, скот, ночные горшки и любые другие предметы, от которых они надеялись избавиться, по заоблачным ценам.
Проходя по центральному рынку, Кингсли услышал, как продавцы и покупатели сердито торгуются из-за нескольких франков. Британские солдаты почти не говорили по-французски, а французские крестьяне в основном не владели английским. Поэтому, прожив бок о бок три года, солдаты и местное население вели переговоры только языком жестов, сдабривая его громкой руганью. Кингсли заметил, что при его приближении английские солдаты, увидев военного полицейского в форме, умолкали, но как только он проходил, крики возобновлялись.
Пошел дождь. Кингсли бродил по брусчатым улицам, которые так проклинали английские солдаты. Им приходилось маршировать по ненавистной брусчатке, по крупным, неровно уложенным булыжникам, к тому же щели между ними были такие, что можно было ненароком подвернуть лодыжку. На таком покрытии было невозможно выработать обычный маршевый ритм, потому что нога каждый раз попадала то на камень, то в выбоину. В то утро на вокзале, когда солдаты из вагонов для лошадей выстраивались в шеренги, чтобы строем идти на фронт, Кингсли не раз слышал, как ругали французские дороги. Гуляя по Мервилю, Кингсли понял, в чем дело: марш-бросок в семь миль с полным обмундированием по таким дорогам равнялся бы переходу в двадцать пять или тридцать миль по дороге с приличным покрытием.
Он прошел мимо высокого дома с нарисованной на стене цифрой «1». Он знал, что это бордель, «Заведение под красным фонарем номер один», имеющее лицензию французского правительства. Попутчики в поезде предупредили Кингсли, чтобы он не ходил в такие места; солдаты патологически боялись венерических заболеваний.
Когда Кингсли дошел до «Кафе Кавелл», француженка-владелица показала ему комнату. Это была маленькая комната с распятьем на стене и неудобной на вид койкой с соломенным матрасом. Одеяло казалось довольно чистым, но простыней не было. Хозяйка объяснила, что в этой комнате жил ее сын, но он погиб под Верденом вместе с половиной сыновей Франции. Ее муж, хоть ему было за пятьдесят, тоже служил солдатом, и платили ему очень мало, поэтому, чтобы прокормить себя и трех бабушек и дедушек, она превратила свой дом в «кафе». Когда Кингсли спросил, где можно вымыться, хозяйка показала ему колонку на заднем дворе, где он немного отмылся под проливным дождем, а свинья и несколько куриц глядели на него слегка презрительно. Затем он вернулся в помещение и заказал ранний ужин. Поскольку батальон Аберкромби собирался в тот вечер на концерт в замке Бориваж, он тоже решил пойти и сомневался, что после концерта подадут угощение.