— Исключительно храбрый парень, — сказал первый голос. Он раздавался справа от него, и Кингсли решил, что это говорит человек постарше. — Вот так стоять и смотреть.
— Уж не знаю, насколько он храбрый, — возразил сидящий слева от Кингсли. — Но вот умный, это точно, достаточно умный, чтобы понять, что его песенка спета. Он мог либо бежать, либо остаться, результат бы не изменился. Ба-бах. Аплодисменты. Фанфары. И все. Он это понял. Ну и зачем тогда дергаться? Разве это храбрость? Не знаю. Разве собаку, которую бьют палкой, можно назвать храброй?
— Ну, надеюсь, что проявлю не меньшую храбрость, если мне в лоб упрется дуло пистолета.
Кингсли отчаянно хотелось пить, но он решил, что пока не стоит давать своим попутчикам понять, что он очнулся. Происходило нечто очень странное, и Кингсли подумал, что сможет узнать больше, если его похитители будут думать, что он их не слышит.
— У парня выдалась чертовски трудная ночка, верно? — сказал сидящий справа от Кингсли. — Ну и когда он сможет начать работать?
— Прогноз неплохой. Касл говорит, что ребра у него все-таки не сломаны, что бы там ни утверждал тюремный хирург. Поэтому, похоже, мы сможем отправить его на фронт гораздо раньше, чем мы полагали.
— Неплохо для мертвеца, верно, Шеннон?
— Совсем не плохо, — отозвался человек по имени Шеннон. У него был более надменный и самоуверенный тон, чем у того, что постарше, и Кингсли этот тон не очень понравился.
— Конечно, наверняка мы все узнаем, только когда его осмотрит настоящий врач, но, по-моему, он в хорошей форме.
Кингсли попытался оценить ситуацию. Кто эти люди? Как он оказался в их машине? Что им от него нужно? Он вспомнил эту манеру говорить. Она ему была хорошо знакома. Неторопливые, безмятежные интонации, спокойные, уверенные и повелительные. Всю свою жизнь Кингсли слышал подобные голоса, голоса, безоговорочно признававшие за собой права, которые тем, кто говорил иначе, нужно было зарабатывать. Кингсли помнил эти голоса с юности, когда его школьная команда по регби играла против команды соседней частной школы. Какой-то прогрессивный директор Харроу или Уинчестера решил, что будет неплохо, если его мальчики немного пообщаются с «простыми» детьми. Кингсли и его друзьям пришлось скрывать зависть, когда со станции к школе подъехал запряженный лошадьми шарабан, полный подростков, которые говорили так, словно владели всей страной. Они ей и владели или должны были завладеть после смерти своих отцов.
Итак, его похитители принадлежали к высшему классу английского общества.
Что он еще сможет выяснить? Ладонь Кингсли лежала на ноге одного из говорящих. Кингсли пытался понять, из какого материала сделаны его брюки. Тыльная сторона ладони недостаточно чувствительна, особенно если опасаешься ею двигать, но Кингсли показалось, что материя толстая и грубая. У таких, как эти двое, брюки обычно пошиты из другого материала. Если только, разумеется, это не полевая форма… И они говорили о том, чтобы доставить его на фронт.