Пока, поднимая юбки в пыли, не примчалась Софи:
— Мадам… Ваш муж… о, мадам!
Всхлипы простодушной девочки прозвучали, как гвозди в крышку гроба. Я бежала к корпусу пансиона, не помня себя вовсе…
Слова доктора в госпитале Св. Урсулы сыпались, как комья земли.
— Внезапный криз. Это могло случиться в любой момент… к сожалению, мы до сих пор не…
Я остановила их движением руки.
— Я могу его видеть?
— Конечно, мадам.
Жермен был без сознания. Я до рези в глазах вглядывалась в белое заострившееся лицо. В какой-то момент мне показалось, что он уже умер, но ладонь в моих руках была еще теплой, и сердце его еще бьется.
Я не знаю, сколько времени я провела сидя около неподвижного тела, пытаясь увидеть хотя бы слабый проблеск жизни. Почувствовав, что сама проваливаюсь в нечто, похожее на беспамятство, я заговорила. Я говорила о том, что он значит для меня, о том, что не позволю ему уйти от меня так, я говорила о нашем сыне… Высшей несправедливостью мне казалось то, что это случилось именно сейчас!
Еще, я жалела, что не приняла его предложения.
Я подняла голову и увидела за окном короткие сумерки. Меня никто не гнал, и мне стало страшно: если они не просят меня уйти, то это могло означать только то, что Жермен действительно умирает, и мне просто дают возможность с ним попрощаться…
Я просидела рядом всю ночь, не сомкнув глаз. Я слишком боялась, что когда проснусь — увижу, что Жермен мертв. Я плакала. Я опухла от слез. Я ослепла и оглохла, во мне не осталось никаких ощущений. Я почти не заметила того, что у меня пропало молоко, предоставив Элен самой справляться с раздосадованным малышом.
К полудню они попытались меня увести.
— Нет, — я даже не знаю, сказала ли я это вслух, или же просто дала понять, что меня отсюда только вынесут.
Больше меня не трогали. В какой-то момент рядом появился отец, но я не могу точно сказать в какой: я тут же забыла об этом.
Я охрипла, но не помню почти ничего из того, что я говорила. Несколько раз я все же проваливалась в сон, но просыпалась от ужаса. Если бы я могла, я бы молилась, но слова молитвы не шли в голову. Я могла только шептать бессвязные обещания.
— Вернись! Вернись, и я охраню тебя ото всех бед! Вернись, я не позволю волосу упасть с твоей головы! Вернись…
Любовь — что она такое? Любая страсть может угаснуть, любое чувство может иссякнуть, но даже сейчас, при мысли о том, как может сложится наша жизнь — я не испытывала ничего кроме надежды — пусть ОН живет!! Где бы мы ни были, кем бы мы ни были…
Любимый мой!!! Никогда я тебя не отпущу!!!
Сломивший меня сон был больше похож на обморок, что совершенно не удивительно. Но я продолжала цепляться за безвольную руку с такой силой, что на коже остались синяки и ссадины от ногтей. Очнулась я оттого, что кто-то пытался меня поднять. И воспротивилась помимо сознания.