Майкл раскрыл альбом и перевернул несколько страниц.
— Это — самое начало века, еще до Первой мировой войны, — пояснил он.
— Подожди! Мне хочется посмотреть!
— Я думал, тебе это неинтересно.
— Очень интересно! Смотри, какие наряды, какие шляпки! А прически! Такое только в немом кино можно было увидеть.
Перелистали еще несколько страниц.
— А вот это как раз тетя Джейн.
Майкл указал на фигуру юной стройной девушки, снятой в компании подруг на загородном пикнике.
— Красивая девушка, — искренно оценила Мэри.
— Она и в преклонном возрасте была очень симпатичной старушкой, — заметил Майкл.
Среди фотографий обнаружилась и карточка Майкла в студенческие годы, трогательно подписанная и вставленная в альбом рукой тети Джейн. Со снимка смотрел вихрастый паренек с упрямым и независимым выражением лица.
Он и тогда был симпатичным юношей, подумала Мэри, но сейчас он несравненно лучше.
Темы для разговора как-то вдруг иссякли. Повисло напряженное молчание. Мэри ожидала, что сейчас Майкл хорошо поставленным профессорским голосом начнет читать «лекцию» о любви, о своей любви к ней. И она заранее, на всякий случай, приготовилась не поверить ему.
Но она ошиблась. Майкл не произнес ни одного слова о том, что так хотела и боялась услышать Мэри.
Был уже поздний час. Музыка давно отзвучала. Чудесный вечер с традиционным английским ужином завершился. Оставалось только благопристойно пожелать друг другу доброй ночи и разойтись по своим комнатам.
Майкл, проводив Мэри до ее комнаты и поцеловав на прощание, направился не очень решительным шагом в свою спальню.
Мэри разделась, приняла душ и легла в постель. Белье издавало приятный тонкий аромат, похожий на запах жасмина. Ей не хотелось спать, она лежала, не зажигая света, и думала о Майкле.
Какой он странный. Ведет себя как-то старомодно. Любой другой на его месте воспользовался бы ситуацией. Мы во всем доме вдвоем — нет ни посторонних глаз, ни ушей. Мы уже достаточно давно встречаемся и неплохо узнали друг друга. Он пригласил меня к себе. Для чего? Посмотреть его дом и сад? Вряд ли. Так почему же такая нерешительность? Значит, он все еще боится довериться женщине, все еще не верит в искренность чувств, не совместимых с предательством. Я понимаю его, мне тоже очень трудно отрешиться от неверия в порядочность мужчин. Но ведь нельзя всех мерить одной меркой! И если любишь человека, нужно ему доверять… даже если потом наступит горькое разочарование. Но это — если любишь…
Мэри повернулась на другой бок — сна не было ни в одном глазу, и она продолжила свои размышления с того, на чем остановилась.