Вдохновенная речь Майкла была навеяна отнюдь не собственным жизненным опытом или глубокими знаниями человеческой природы. Просто однажды, будучи еще мальчишкой, он случайно услышал разговор своей матери с одной молодой родственницей. Тема разговора была ему мало интересна, но общий смысл — понятен. И вот сейчас, по прошествии двух десятков лет, этот разговор вдруг всплыл в его памяти, и он почти в точности воспроизвел слова матери, которые, как ему казалось, очень подходили к данной ситуации.
Джованна встала. Майкл тоже поднялся. Она приблизилась к нему, взяла его руку в свои ладони и, глядя ему прямо в глаза, проникновенно сказала:
— Спасибо тебе, Микки. Ты не представляешь себе, как ты мне помог! Я посмотрела на свою жизнь другими глазами. Мне еще о многом нужно подумать, но у меня словно камень упал с души. Ты случайно не переквалифицировался в психотерапевта?
Она впервые за время их встречи попыталась слабо улыбнуться.
Майкл тоже улыбнулся ей в ответ и отрицательно покачал головой. Он собрался уходить, но Джованна задержала его еще на минуту.
— Я знаю, — сказала она, — что наши отношения — в прошлом, но я прошу тебя об одном — разреши мне считать тебя своим самым близким другом. Я постараюсь не обременять тебя своими проблемами, но хочу знать, что в случае необходимости могу обратиться к тебе за советом.
— Конечно, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, — пообещал Майкл.
Он обнял и поцеловал Джованну — как друг.
Джованна выполнила свое обещание — она не докучала Майклу своими заботами. Но после той встречи в Лозанне он сам звонил ей на Рождество и на Пасху и убедился, что настроение у нее ровное и спокойное. Она с радостью рассказывала ему об успехах своего малыша — первых словах и первых шагах.
Майкл почувствовал облегчение — о Джованне можно было больше не беспокоиться.
Прошло около двух лет с их последней встречи. Майкл снова потерял из виду Джованну и почти забыл о ней. В его жизни появилась Мэри, и все его внимание в последнее время было поглощено ею.
И вдруг на съезде в Риме Майкл неожиданно встречает Джованну. Он и не знал, что она снова приступила к работе. Джованна очень похорошела — она снова стала изящной, хотя и не такой стройной, как семь лет назад, когда они только познакомились. В ней, пожалуй, уже не было прежнего огня и задора, но в свои тридцать девять она выглядела не больше, чем на тридцать.
Они встретились как старые друзья, им было о чем поговорить, что вспомнить. А вечером, когда они вместе ужинали в одном из римских ресторанов, она, взяв бокал с вином, сказала: