Целитель что-то замычал, пуская розовые пузыри бешенства на подбородок. Дернулся, как от удара, когда я потянулась помочь ему прислониться к камню.
— Тихо, — нетерпеливо оборвала я, и Вильканиус замолк под действием чар. Не удержавшись, я добавила к ним обезболивающее заклинание. Эльф неверяще вздохнул и неожиданно расплылся в блаженной улыбке, наверняка впервые за очень долгое время вспомнив, каково это — жить без боли.
— Видишь, не такое уж я и чудовище, — тихо проговорила я, наклоняясь к бывшему целителю еще ближе. Зашептала, почти касаясь губами его волос: — А теперь слушай меня внимательно. Я хочу дать тебе шанс отомстить. Нет, не Владыке, который сотворил с тобой все это, а твоему союзнику, Эльмику… — На этом месте невольная дрожь прошла по телу эльфа. Он затрясся то ли от ужаса, то ли от удивления, а я продолжила: — Да, да, я знаю имя твоего сообщника. Так вот, он предал тебя. Подставил под удар, а сам остался в теньке, наблюдая, как ты будешь отдуваться за обоих. Неужели ты оправдаешь его? Ты прекрасно знаешь, насколько велики его возможности. Почему он не вытащил тебя из темницы? Почему хотя бы не даровал быструю и безболезненную смерть, когда ваша игра оказалась раскрытой?
Вильканиус ничего не мог мне ответить, впрочем, даже не пытался. Но то жадное внимание, с которым он слушал меня, доказывало лучше всяких слов: эльф полностью согласен с моей оценкой ситуации.
— Так вот, я скажу тебе, почему он бросил тебя в беде. — Я еще сильнее понизила голос. — Во-первых, Эльмик боится. До дрожи в коленях опасается потерять свою драгоценную жизнь. Ты эльф, потому должен меня понять. Чем дольше живешь — тем страшнее умирать. Слишком привыкаешь к вкусу солнечных лучей на губах, пению птиц и шороху ночных теней. Вспомни, что среди всех разумных существ именно люди почти не боятся смерти. Они так часто и отчаянно рискуют жизнью, будто совершенно ею не дорожат. Хотя им отмерено богами меньше всего лет. Поэтому Тририон побеждал во всех войнах. Пока эльф или орк будет сомневаться: стоит ли исполнять смертоубийственный приказ командира, человек уже умрет, пусть даже и под чужими флагами. Только люди делают войну своей профессией. Больше ни в одной расе нет такого количества наемников.
Я перевела дыхание после яростной тирады. Вильканиус слушал меня внимательно, по-моему, на время даже перестав дышать.
— А во-вторых, Эльмику нет до тебя никакого дела. — Я язвительно усмехнулась, заметив, как лицо эльфа вытянулось от обиды. — Ты был для него расходным материалом. Средством для выполнения задуманного. Исполнил роль — пшел вон. Он наверняка понимал, не мог не понимать, что именно ждет тебя в застенках Владыки. Но ему все равно. Поверь, Вильканиус, Эльмик уже и думать забыл о твоем существовании. Ты ради него рисковал жизнью, честью, добрым именем. Поверил в его сладкие и красивые слова, поставил все на кон. А тобой воспользовались и выкинули, как поломанную ненужную вещь. Разве тебе не обидно?