На Западе инициатива Ирака была отвергнута, что называется, с порога, ее расценили как попытку «замотать» вопрос о Кувейте, выдвинув вперед трудно решаемые проблемы арабо-израильского урегулирования. Действительно, ни по содержанию, ни по форме инициатива и не была рассчитана на другой прием. Она адресовалась арабской аудитории как в самом Ираке, так и особенно вне его в расчете на эксплуатацию симпатий к палестинскому делу и антипатий к США, довольно широко распространенных в «третьем мире». Убедившись, что Вашингтон от политики заигрывания с Багдадом резко и решительно перешел в оппозицию к нему, в Ираке решили, что им ничего не остается как поднять повыше знамя антиамериканизма.
Некоторую политическую отдачу Багдад на этом, несомненно, получил, но не более того. ООП, понятно, горячо приветствовала иракскую инициативу, но в условиях, когда ее руководство сильно себя подвело, поддержав захват Кувейта, голос этой организации потерял на какое-то время свой авторитет.
Перед Москвой стоял вопрос: как реагировать. Отмалчиваться не хотелось и не получалось: от журналистов поступали вопросы, да и иракцы интересовались, как мы восприняли «историческую» инициативу их президента. В моем представлении она еще дальше загоняла Саддама Хусейна в угол своей нереалистичностью, ненужной бравадой и угрозами. Единственное, что было в ней полезного, так это напоминание о неурегулированности арабо-израильского конфликта. Поскольку Советский Союз вот уже несколько лет продвигал идею созыва широкой международной конференции по комплексному ближне-восточному урегулированию, это напоминание шло как бы нам «в струю», хотя по сути дела проблема Кувейта, выйдя на авансцену мировой политики и все более обостряясь, практически закрывала возможность переключиться сейчас на рассмотрение застарелой, болезненной, но все-таки менее угрожающей миру и безопасности арабо-израильской проблемы.
Публично Москва инициативу не критиковала и не хвалила. На вопросы журналистов Э.А. Шеварднадзе давал ответы типа: «Я думаю, что есть элементы, которые обращают на себя внимание… мы изучаем все детали, все блоки выступления президента Ирака… в нем есть элементы, которые заслуживают внимания».12 Но в беседах с иракцами давали инициативе вполне нелицеприятные оценки, подчеркивая опасность взятого Багдадом курса на затягивание конфликтной ситуации, а не на ее решение. Эти стороны инициативы были, в частности, предметом моей беседы с послом Ирака 16 августа, где я, говоря о слабых ее местах, прежде всего выделил содержавшийся в ней рецепт осуществлять отвод войск в порядке хронологии оккупации чужих территорий. Кроме того, поскольку в инициативе вновь делалась ссылка на «исторические права» Ирака на Кувейт, приходилось высказывать свою точку зрения на «весомость» таких ссылок. В упомянутой беседе с послом я подчеркивал, что мы не можем согласиться с аннексией Кувейта и вообще считаем крайне опасным опираться в современной политике на аргумент о прохождении линии границ в прежние времена. В качестве примера из собственной истории приводил Польшу и Финляндию, входившие до Первой мировой войны в состав Российской Империи. Их независимость никем, в том числе и Советским Союзом, не ставится под сомнение. И таких примеров много. Десятки современных государств возникли на развалинах бывших империй. Неправомерно пытаться убрать их с политической карты или ставить под сомнение принцип нерушимости сложившихся границ. Этот принцип является основополагающим, мы его защищали и будем защищать. А если он попирается нашими друзьями, то мы прямо говорим им о недопустимости этого.