— Ты знаешь, Сережа, чудесный мальчик. Глазки черные-черные, как два жучка. Брови — сплошная линия, будто кистью кто провел. И представь, осложненная форма дифтерии: сильная опухоль желез. Еще бы час-полтора — и все кончено. Прямо из лап смерти вырвала.
А через месяц у крыльца снова остановились нарты. Хозяин их размашисто вошел в дом и положил на пол шкуру большого медведя.
— Зачем это? — запротестовала Наташа. — Ни в коем случае.
Но эвенк и слушать не хотел, стоял на своем:
— Я дарю. Мальчик тоже дарит. Возьми, хороший доктор.
Он поклонился и долго тряс Наташину руку.
Вспоминая это, Мельников открыл окно и долго сидел, подставив лицо свежему ветру. Потом снова склонился над тетрадями:
«В бою может возникнуть необходимость рассредоточения войск на мелкие группы. Для этого следует...»
Он подумал, зачеркнул последние три слова и сделал на полях новые пометки.
* * *
Как-то в начале сентября с инспекторской группой в гарнизон прилетел невысокий худощавый майор, работник отдела кадров. В тот же день он зашел на службу к Мельникову и, надеясь доставить ему большую радость, сообщил с ноткой торжественности:
— Просьба ваша удовлетворена. Можете получить направление в батальон охраны, который стоит в сорока километрах от Москвы. — После небольшой паузы добавил: — Если не каждый день, то раза два-три в неделю сможете бывать дома.
Мельников задумался. Густые черные брови его сдвинулись к переносице.
— Вы недовольны? — спросил майор.
Мельников кивнул головой:
— Да.
— Почему? Далеко от города?
— Нет. Хочу в линейный батальон.
С минуту длилось молчание.
Мельников хотел сказать, что ему непременно нужны полевые войска, тактические учения, новая боевая техника. Но только спросил:
— Что еще можете предложить?
— В районе Москвы ничего.
— А в другом месте?
Майор недоуменно пожал плечами:
— Неужели вы...
— Посмотрю, давайте должность.
Майор долго думал, потом сказал:
— Батальон есть в мотострелковой дивизии.
— Где?
— Это более чем за тысячу километров от столицы.
Он подошел к висевшей на стене карте и указал то место, где коричневая гряда Уральских гор постепенно расплывалась, тускнела, уступая место желто-зеленой равнине.
— Отсюда в Москву в выходной день не съездите. Правда, учебные поля, как видите, завидные.
— Да, развернуться есть где, — согласился Мельников. — Надеюсь, дадите подумать?
— Дня два я тут побуду еще. Пожалуйста, думайте, — сказал майор, так и не поняв собеседника.
Они распрощались.
Вечером, приехав домой, Мельников сбросил шинель и долго ходил по комнате, потирая виски. Мысли, будто волны в штормовую погоду, то набегали друг на друга, то отступали, чтобы с новой силой ринуться на приступ. Когда он думал о подмосковном батальоне охраны, взор его устремлялся на зеленые тетради. Что же делать с рукописью? Бросить в ящик стола, пусть покрывается пылью? Нет, это невозможно. Но как продолжать, если вокруг будут одни разводы караулов, посты и больше ничего... Но когда мысли переносились из Подмосковья в приуральскую степь, он явственно слышал голос жены: «Смотри, Сережа... только в Москву».