Возле дежурного по штабу Мельников снял шинель, достал из кармана белый платок, тщательно вытер им лицо, шею, а затем уже пошел представляться командиру.
Когда Мельников зашел в кабинет, полковник Жогин, извещенный дежурным, стоял уже в готовности встретить прибывшего комбата. Его полная, туго перетянутая ремнями фигура выглядела внушительно. На груди выделялись белый ромбик академического значка и две новенькие орденские колодки.
— Здравствуйте, — коротко сказал Жогин и протянул руку вошедшему. — Долго вы ехали, товарищ подполковник. Личное дело ваше раньше пришло.
— Смену ожидал, — ответил Мельников и для того, чтобы подтвердить, что приехал он без опоздания, достал из кармана предписание. Жогин пробежал взглядом по строчкам документа, спросил:
— А семья где?
— В Москве, товарищ полковник.
— У кого там?
— У тещи.
— Квартира хорошая?
— Да, приличная: две комнаты, кухня. В центре города.
Полковник пристально посмотрел в лицо Мельникову:
— Чего же вы не просились в Москву?
— Пытался.
— Ну и что?
— Не получилось.
— Странно. После Дальнего Востока... Так ничего и не предложили?
Мельников повел бровью, подумал, стоит эти вдаваться в подробности, но все же признался:
— Батальон охраны предлагали. Не согласился.
Жогин посверлил комбата настороженным взглядом и снова посмотрел на командировочное предписание.
— Ну, что же, принимайте первый, — вздохнул он. — Учтите, батальон лучший в полку. И спрос, конечно, будет особый. Сами понимаете.
Мельников молчал. Жогин подумал немного и стал говорить о том, на что следует новому комбату обратить внимание в ближайшие дни.
— Боевые стрельбы предстоят, — сообщил он. — Последние в этом году, заключительные. Задачу, полагаю, представляете? Тут самое главное... Словом, все взоры на мишени...
— Понятно, — ответил комбат.
Разговаривая, они продолжали стоять посередине кабинета. Мельникова эта официальность не очень удивляла. За время долголетней службы в армии ему приходилось встречаться с разными начальниками: спокойными и шумливыми, хладнокровными и горячими. Один приветливо усадит на стул, поговорит по душам. Другой ограничится сухой скороговоркой и торопливо бросит: «Приступайте к исполнению служебных обязанностей». Жогин не отличался приветливостью. Зато он всем своим видом и каждым движением подчеркивал безукоризненную подтянутость, и Мельникову это нравилось. В свою очередь, он также старался держаться строго.
К строгости призывала и обстановка в кабинете. Здесь было всего три стула. Один из них стоял у стола и предназначался для командира, другие два — возле стены. «Видимо, на случай прихода старших начальников», — догадался Мельников.