— Во время грозы бегать нельзя, убить может. К тому же до укрытия далеко, не успеем.
— А под деревья!
— Тоже нельзя.
— Ой, верно, — согласилась Наташа, прижимая руки к груди и часто дыша. Мельников улыбнулся и взял ее за локоть.
Издали донесся глухой шум дождя. Он быстро нарастал. И вдруг на утоптанную дорожку словно кто-то опрокинул сети с мелкой рыбой. Она рассыпалась, затрепетала, поблескивая серебристой чешуйкой.
Мельников снял китель и бережно укрыл плечи девушки. В этот момент дождь хлынул с такой силой, что они оба остановились и закрыли глаза.
Дальнейшее произошло само собой. Сначала в ладонях Сергея оказались Наташины локти, маленькие, круглые и чуть-чуть вздрагивающие при каждом ударе грома. Потом виска его коснулась мокрая прядка ее волос. Он обнял Наташу за плечи, прильнул к ее губам и сразу забыл обо всем: и о том, что стоят они под проливным дождем и что каждую минуту на дорожке парка могут появиться люди. Весь мир, казалось, на мгновение уплыл куда-то, оставив их вдвоем под зеленым шатром высоких сосен.
Дождь кончился так же неожиданно, как и начался. Мимо пробежали две девушки, размахивая туфлями и озорно шлепая босыми ногами по лужам. Оглянувшись дважды, девушки громко рассмеялись. Наташа догадалась, что они увидели ее в объятиях Сережи, и отбежала в сторону.
Выглянуло солнце, яркими желтыми пятнами брызнуло на потемневшую от дождя дорожку. Сильно запахло травой, хвоей. Деревья стали будто стройнее и выше. Скинув китель, Наташа поправила волосы.
— Сердишься? — спросил Мельников. Наташа посмотрела ему в глаза и улыбнулась. Затем она перевела взгляд на спокойные верхушки сосен и ласково прошептала:
— Смотри, как хорошо там.
Она долго стояла и любовалась соснами. Вся ее легкая и гибкая фигурка была трепетной, воздушной. Сергей не отводил от нее взгляда. Потом он взял Наташину руку в свои ладони и сказал:
— Знаешь что? Давай вот так навсегда?..
Она опустила ресницы, задумалась.
— Ну, говори, согласна? — торопил ее Мельников, не выпуская руки.
— Не знаю, — ответила она тихо. — Дай подумать...? — А подумав, сказала: — Вот если бы сейчас увидела нас моя мама, пришлось бы вызывать к ней скорую помощь.
— Почему?
— Не велит дружить с военными.
— Это какой-то предрассудок.
Наташа промолчала. На ее щеках выступил румянец.
...Сейчас все эти воспоминания остро жгли сердце Мельникова. А в голове зрела мысль: «Вот когда гроза-то нависла серьезная. От нее под подушками не укроешься».
Он подошел к окну. За небольшим, утонувшим в приречной впадине леском лежала степь, серая, унылая. Казалось, нет ей конца и края. Только мчавшийся вдали поезд немного оживлял зализанную ветром и дождями равнину. «Наташа, пожалуй, права, — раздумывал Мельников. — Местечко здесь, конечно, не из веселых...»