Шульгин шагнул назад и сорвался. Выстрелы считал, а про то, что рядом край, забыл напрочь. Да и поверхность под ногами вдруг стала слишком скользкой.
Упал он плохо, на спину, боль отдалась сразу и в голову, и в живот, секунду или две невозможно было ни вздохнуть, ни пошевелиться.
Но видел он нормально. Сверху наискось сверкнула белая молния, в том месте, где он только что стоял, вспух пузырь, похожий на гриб-дождевик, замер на миг, чуть пульсируя, сжался в тугую сверкающую каплю и рванулся обратно, в темноту верхних галерей.
Вот, очухались, наконец! — пришла на удивление спокойная мысль, а руки, вновь обретшие способность двигаться, уже вскинули автомат.
Все тридцать пуль он вколотил точно в то место, откуда прилетело неведомое, но омерзительное, как хвостовой крючок скорпиона, устройство. Или явление, бог знает.
Наверное, попал, потому что вверху треснуло, заискрило, вспыхнуло и погасло что-то бледно-лиловое.
В огромном объеме станции стало почти совсем темно. Он попытался перевернуться на живот и попробовать встать.
— Живой? — услышал Сашка голос Левашова рядом.
— Почти, — выдохнул он, чувствуя, что сейчас окончательно потеряет сознание.
Левашов взвалил Шульгина на спину и боком, как краб, чтобы не покатиться кубарем по крутому спуску пандуса, побежал-заскользил вниз. На полпути к куполу, где ждал их Корнеев, из темноты выскочил Айер, попытался помочь, подхватив волочащиеся по полу ноги Шульгина.
— Брось, я сам, прикрывай сзади… — Левашов тоже всей кожей воспринимал наведенные со всех сторон прицелы неведомого инопланетного оружия, трижды ему удавалось выскользнуть из-под удара, но страх, пусть и тщательно скрываемый, остался.
Олег, будто в сонном кошмаре, спешил изо всех сил, а расстояние, совсем никакое по нормальным меркам, метров, может быть, тридцать, не сокращалось, словно бежал он не по твердому полу, а вверх по эскалатору, идущему вниз.
Он не понимал, что дело просто в до предела обострившемся восприятии времени.
Но все же и бесконечные пять или шесть секунд кончились.
Левашов упал на колени, ткнулся лбом в тугое и теплое покрытие купола. Шульгин кулем сполз с его спины, откинулся набок, разбросав руки. Левая намертво сжала цевье автомата.
Корнеев сидел на полу, его пальцы вздрагивали на рифленой спусковой кнопке бомбы.
— Давай, рви! — со всхлипом крикнул Левашов.
— Герард далеко, не в фокусе…
До Айера действительно было далековато, больше, чем положенные по инструкции пятнадцать метров — радиус выходной воронки тоннеля.
И он словно не спешил. «Неужели у него такая тевтонская выдержка, — подумал Левашов, — или просто оцепенел от стрессов?»