и засекаем по колебаниям конца канюли частоту сердечных сокращений эмбриона. После этого помещаем под стеклянный колпак эмбриона с канюлей и взрослую крысу. Откачиваем воздух: сначала от кислородной недостаточности погибает взрослая крыса, и только потом эмбрион, потому что его организм более приспособлен к недостатку кислорода — чтобы нормально перенести перипетии родов. Все ли понятно, надо ли вам показывать дополнительно?»
А у самой глаза говорят, ну неужели вам, ослам тупым, непонятно, что я тороплюсь?!
Наша группа, естественно, ответила таким вечевым единодушным гулом, в смысле что яснее не бывает и даже десять показов не будут столь доходчивы, чем ее изложение, и в таком плане. Она аж порозовела от радости и только было собралась сказать, что занятие окончено, как встает самая спесивая сучонка из девичьей группы — Мариной звали, на удивление у нее были волосатые ноги, к слову, — и заявляет таким примерным голоском такой пай-девочки:
«Но вот как же, спросит у нас на экзамене профессор: „Вы видели эту практическую работу или нет?“ — а нам придется сказать, что не видели…»
И глазками так невинно хлоп-хлоп. Мы чуть не подавились от злости — прямо целой группой. Наши-то девчонки в мужском коллективе нормальными были. А тут так доносцем пахнуло… Преподавательница и потухла. Вот за секунду. Необратимо. И потом мы полтора часа смотрели, как она дрожащими от злости руками не может попасть в сердце крохотному розовому комочку эмбриона, и только на четвертом эмбрионе это у нее получилось. Ну какого размера-то сердце у эмбриона! Да, так все и вышло, как она рассказала, — и под стеклянным колпаком от удушья сначала сдохла взрослая крыса, а потом тоненький стальной стерженек, дергавшийся все чаще и чаще, тоже замер. Преподавательница очень сухо попрощалась и вышла вон. Мы стали собираться, а меня как черт дернул, и я повернулся к Марине:
«Слушай, а вот женщины и мужчины — они совершенно равны? Во всем?»
Для современной деушки такой вопрос оказался диким. Она посмотрела на меня как на барана и снизошла до ответа:
«Ну разумеется. Просто странно, что ты такое спрашиваешь».
«Это я для уточнения. Так вот честно признаюсь, что я с удовольствием бы сейчас вместо беременной распотрошенной крысы сунул бы один конец этого провода от электроприбора тебе в пасть, а другой — в жопу, мелкая ты пакость».
«Ты что себе позволяешь?!»
«Мы же равны, не забыла?»
«Я девушка, и ты обязан вести себя пристойно!»
«Я и веду себя пристойно. Была бы ты парнем, набил бы тебе харю. Но ты не парень. Во всяком случае, держись от меня подальше, дрянь недоделанная…»