— Нет, это он не шутит, он это серьезно, — озадаченно заключает медсестра. И смотрит на описывающего круги по спирали мента с некоторым суеверным уважением.
— Сильное колдовство, — отвечаю я ей. Пару раз я присутствовал на подобных мероприятиях, поэтому не удивляюсь.
На одном из них была пьяная драка и уже все виновные были задержаны. Место, где до начала драки участнички играли в домино и «совместно распивали спиртные напитки» (как суконным языком протокола именовалось это веселое действо) и где, нелепо свисая через лавку головой под стол (к валявшимся там костяшкам домино, стакану и почему-то вилке), лежал уже холодный пострадавший, никак не охранялось. Менты вели себя довольно легкомысленно и уж никак не напоминали священнодействующего Дмитрия. Тогда видно было, что действуют работнички проформы ради.
А на втором месте преступления, там да, на меня рявкнули сразу с двух сторон — и следак, и мой же собственный учитель, стоило мне только начать движение в сторону тела. Там видно было, что следователи и ходят осторожно, и изучают все внимательно, и не перешучиваются, и вообще — работают. Я-то хотел, как учил меня мой же стоявший рядом профессор, проверить, — может быть, жертва еще жива. Но школьница была мертва — те же менты это уже проверили. Да и сложно было девчонке выжить, когда ее изнасиловал, задушил, а потом, уже в мертвую, забил два кола некий сукин сын.
Потом как-то я встретился с тем самым следаком. Поговорили о том о сем — следак уже работал охранником, слиняв из добиваемой правозащечниками милиции, и время потрепаться у него было. Сукина сына взяли. Оказалось, что за ним был шлейф аналогичных преступлений — доказано было еще три подобных эпизода. А потом оказалось, что он, горемыка этакая, невменяем и его, несчастного, надо лечить, холить и лелеять, а не сажать, и уж тем более никак не стрелять. Рассказывая это, следак аккуратно переместился ближе к урне и несколько раз ожесточенно плюнул в нее, чтоб не пачкать пол.
— Ну может, его там залечат, — безнадежно протянул я.
— Ага… Как Джумагалиева. Помнишь такого людоеда?
— Помню.
— Так вот, полечили полгодика и выпустили. И хрен знает где он сейчас шляется. И таких примеров десятки, если не сотни. Я сейчас одного бы хотел…
— Чего?
— Чтоб все эти упыри девчонок ели не у простых людей, а у правозащитников. Это бы здорово либералам мозги прочистило. Я уже увольнялся, когда приехала куча референтов — у столпа нашего правозащитного движения кошелек подрезал кто-то. Сумма смешная, всего шесть тонн зеленых на карманные расходы. Но жалко ему ее до слез и рези в животе. И вопиет о мщении наглым ворам, вплоть до пожизненного! Даже работать не может, по причине чего правозащитная деятельность в опасности! А у меня на руках четыре свежие мокрухи и еще разной дряни такого же уровня куча. Сейф не закрыть.