Но и обе горы, между которыми нам надо пройти, и вся равнина закрыты туманом. Только слабая разница в интенсивности света, светлое пятно на юго-востоке позволяют догадаться, что там должен быть перевал. И мы мчимся к этому перевалу. Мчимся, несмотря на туман, потому что наш мотор на малых оборотах начинает замерзать и надо идти с большой скоростью. У малых саней входящий в мотор воздух нагревается отработанным воздухом из двух цилиндров, а в больших санях позднейшей модели — из четырех. Поэтому большие сани при 40° мороза оказались более пригодными.
Но мчаться так — не очень безопасно. Хорошо, что пока из тумана навстречу выбегают только заструги, о которые непрерывно ударяют лыжи. А если покажется овраг, русло речки, обрыв, успеем ли повернуть?
Справа идет черная полоска — это кусты вдоль речки, которая течет с перевала, как было видно издали. Судя по расстоянию, мы должны быть уже на этом перевале— это широкая и плоская седловина, равнина, перегибающаяся затем на юг, к притоку р. Алькаквунь. Но внезапно из тумана выдвигается группа черных гор, между ними темнеет узкая долинка, которая как будто идет вниз в нужном нам направлении. Нам не остается ничего другого, как углубиться в нее. Долинка все более суживается, справа тянется овраг, слева — крутой склон: если упремся в тупик, мы не сможем даже повернуть назад. А между тем по ходу саней видно, что это не спуск, как казалось в тумане, а подъем. В какую щель мы залезли? И как из нее вылезти?
Но судьба сжалилась над нами. Щель открылась в соседнюю долину, более широкую, начался пологий спуск, туман немного рассеялся, и мы увидели впереди окраину тех гор, куда мы стремились. А сзади оказался гранитный массив, в который мы забрели, уклонившись слишком вправо. В ясный день мы бы никогда не решились заехать на аэросанях в эти горы.
У подножия гор остановились возле жалких кустиков, поставили маленькую палатку — специальную палатку для пурги с вшитым дном и круглым, затягивающимся входом, изготовленную по моему рисунку в Певеке. Но погреться в ней нам не удалось: кустов оказалось очень мало, так что результат выкапывания не оправдывал труда, а бензин и керосин надо было экономить. Мы горько пожалели, что из-за тяжести груза пришлось оставить в Чауне внутренний чехол этой палатки, сделанный из толстого сукна.
Сидим тесным кружком, прижавшись друг к другу, у пустой железной печки, в которую бьет пламя паяльной лампы (наиболее экономный способ использовать ее тепло), и я с завистью слушаю рассказ Ковтуна и Яцыно, как они у горы Наглойнын в январе отсиживались в этой суконной палатке во время пурги, и под половым брезентом даже таял снег — так было тепло. Сейчас у нас не только не тает снег, но стенки палатки быстро покрываются толстым слоем инея. Паяльная лампа — слабая грелка в тонкой палатке, при 40° мороза. Когда готов суп и его разливают по тарелкам, то сквозь густой пар, наполнивший палатку, нельзя различить людей.