И случай, хотя и достаточно необычно, представился первоклассной ссорой между мной и Геббельсом. В течение 1933 года я пытался пополнить свои скудные доходы пресс-секретаря по иностранной печати сотрудничеством в одном фильме о Хорсте Весселе. Через какое-то время после его смерти у одного хорошо известного немецкого автора Ганса Хайнца Эверса, которого я встретил в Нью-Йорке в Первую мировую войну, зародилась мысль написать биографию Весселя, и он попросил меня представить его Гитлеру, чтобы получить необходимое разрешение. Литературная репутация Эверса в то время была несколько сомнительной. Впервые он сделал себе имя романами отчетливо эротического привкуса, но он был способным писателем, и его книга замалчивала более неприятные недостатки ее героя и придавала истории некий идеалистический уклон. Достаточно удивительно, что Вессель был сыном священника, и акцент в его биографии был сделан на его патриотическом идеализме, который являл собой некоторую натяжку фактов, но был определенно не оскорбителен.
Гитлеру книга понравилась, а когда нацисты пришли к власти, он помог Эверсу, чтобы она без труда превратилась в сценарий фильма. Автор связался со мной, чтобы я написал музыку к фильму, что я и сделал, используя как кульминацию свой невыразительный похоронный марш. В итоге я стал чем-то вроде помощника режиссера-постановщика и мог использовать свое влияние на то, чтобы подчеркнуть патриотическую идею и приличное начало биографии Весселя, в то же время опустив более неприятные аспекты нацистской идеологии. У нас были бурные обсуждения во время некоторых внестудийных съемок. Одна сцена представляла столкновение между бригадой штурмовиков CA, к которой принадлежал Хорст Вессель, и коммунистами, и она должна была сниматься в том же пригороде Берлина Веддинге, где и произошла та самая драка.
Все получилось слишком реалистичным, чтобы передать словами. Мы уговорили ряд бойцов бывшего подразделения Хорста Весселя принять участие, одолжив несколько настоящих коммунистических знамен из нацистского музея партии в «Принц-Альбрехт-Палас» для их оппонентов по кинокартине, и привлекли вдобавок небольшое количество берлинских полицейских в их мундирах. Проблема возникла в том, что традиционно большинство обитателей Веддинга были коммунистами, и, когда они услышали какую-то толпу из кинобоевика, орущую во всю глотку их старые боевые кличи, они и в самом деле подумали, что началась контрреволюция. Люди высыпали из своих домов, стали избивать киногероев в форме CA, бросать цветочные горшки из окон, нападали на полицию и, в общем, устроили бурный день. Конечно, результатом был хаос, но и великолепный материал для фильма. Просто нельзя было сделать это более реалистичным. Повсюду была кровь, полицейские шлемы валялись в водосточных канавах, и царила беспредельная суматоха. Было в какой-то мере похоже на Французскую революцию.