– Эжен Франсуа, – покачал головой Сезар, – право слово, вы спрашиваете у дамы немыслимые вещи!
– А хорошо бы знать, – со всей серьезностью сказал Видок, – ибо неведомо, как сложится жизнь этой дамы! Не пугайтесь, сударыня, я так шучу. Так вот, «оборотными лошадьми» кликали беглых и вновь пойманных преступников. Нас даже освободили от работы, чтобы исключить возможность побега. Вот она, райская жизнь, наконец-то наступила, подумал я. Не тут-то было. Содержание в Тулоне было намного хуже, чем в Бресте. Я, всегда любивший хорошо поесть, испытывал недостаток в пище, спал на досках, был прикован к скамье и страдал от жестокого обращения. Страдания мои оказались столь велики, что даже тюремщики прониклись ко мне жалостью, но увы, ни один не пожелал выпустить меня на свободу. Что ж, приходилось действовать уже проверенными способами. Чтобы меня положили в госпиталь, я притворился больным. А когда фельдшер по неосторожности оставил свой сюртук, шляпу и трость (вы теперь понимаете, мадам, сколько на свете болванов, раскидывающих одежду где ни попадя!), я, переодевшись в его платье и изменив внешность с помощью заранее приготовленного парика, благополучно бежал из тюрьмы. Однако и на этот раз далеко уйти мне не удалось.
– Вас поймали? – предположила Флер вполне логично.
– Поймали. А потом я снова ушел. И снова попался. И снова. Тогда-то за дерзкие побеги меня и прозвали «королем риска». Обо мне начали слагать легенды, и, признаюсь, это весьма льстило моему самолюбию. Какой только ерунды ни болтали; ну и потеха была все это выслушивать! Говорили, что я оборотень, способный проходить сквозь стены, что я в огне не горю и в воде не тону. Впрочем, имелась в этих слухах и доля правды: однажды я действительно выпрыгнул в реку из окна тюрьмы. – Видок понизил голос, как делает умелый рассказчик, желая подчеркнуть какую-либо часть своего повествования и еще сильнее зачаровать слушателей. – Сгустились сумерки, плыть было трудно. Я продрог, силы оказались на исходе, тем не менее, мне удалось выбраться на берег. И даже умудрился тогда не заболеть. В другой раз, зимой, спасаясь от полицейских, я бросился в бурную реку. Преследователи подумали, что я утонул, но удача держала мою сторону. Видите ли, самой лучшей моей возлюбленной всегда была Фортуна. О, это капризная женщина, но если ты в нее влюбился, она вполне способна ответить взаимностью… и тогда ты можешь об этом пожалеть, но поздно!
Сезар хмыкнул, а Видок продолжал:
– В очередной раз меня арестовали в Манте и как каторжника отправили в Париж в сопровождении жандармов, имевших при себе инструкцию: «Видок, Эжен Франсуа, заочно приговорен к смертной казни. Субъект этот чрезвычайно предприимчив и опасен». Льстило мне это чрезвычайно, но вместе с тем и беспокоило. До самого Парижа с меня не спускали глаз. Я понимал, что положение мое на этот раз очень серьезное, поэтому оставался один выход – бежать.