– Кажется, вполне привычный выход! – заметила Флер, задыхаясь от смеха.
– Ах, вы хохочете, мадам! Не прячьте от меня свои веселые глаза. Вот вы смеетесь, а мне тогда было не до смеха. В Париже меня бросили в тюрьму, расположенную в Луврской колокольне. В первую же ночь я бежал, перепилив решетку на окне и спустившись по веревке, сплетенной из простынь. Фортуна ласково на меня глядела, впереди были новые приключения. Я чувствовал себя непобедимым. Сначала я скрывался, переодевшись пленным австрийцем. Затем служил на пиратском судне, ходил со знаменитыми Полем и Жаном Бартом на абордаж, тонул во время бури. Затем я вновь поступил в армию, где получил чин капрала морской артиллерии. И тут судьба свела меня с членами тайного общества «Олимпийцы», в секреты которого я оказался невольно посвященным.
– Я никогда не слышала о таком… И в газетах не читала.
– Мало кто слышал, верно. На то оно и тайное. Это общество было организовано в Булони по образцу масонских лож. В него допускались моряки – от гардемарина до капитана корабля, а из сухопутной армии – от унтер-офицера до полковника. Членов общества связывала клятва взаимного содействия и покровительства. О политической направленности «Олимпийцев» можно было сразу догадаться по принятым ими знакам – рука с мечом в окружении облаков, внизу опрокинутый бюст Наполеона. – Видок хмыкнул столь презрительно, что по одному этому резкому звуку стало понятно, как он относится к политике. – Как ни странно, деятельность этого общества не вызывала беспокойства у властей. Но осторожный министр полиции заслал в ряды заговорщиков своего агента, который действовал весьма успешно. Именно от тайного агента, когда тот выпил лишнего, я узнал о существовании «Олимпийцев». Вскоре многие члены тайного общества были арестованы, по-видимому, по доносу этого полицейского агента. А я, хотя отказался от предложения стать осведомителем, но эта мысль запала мне в голову, ведь в то время мне уже хотелось жить более-менее честно. Вполне похвальное стремление; в те дни приключениями я был сыт уже по горло.
– Или себя в этом убедили, – поддел его виконт.
– Мальчик мой, вы язва. А я совершенно искренне решил встать на истинный путь. Даже выучил парочку молитв, чтобы в воскресенье ходить в церковь. Но для спокойной жизни требовалось слегка очистить совесть. Некоторое время я пробовал жить тихо, но прошлое доставало меня… впрочем, эти подробности я не стану оглашать. – Он помолчал. – Некоторые события, не слишком приятные, вынудили меня действовать. Поколебавшись, я написал письмо жандармскому полковнику, в котором сообщал о том, что мне известно, кто совершил последнее громкое ограбление. Я описал внешность преступников, и вскоре по этим приметам они были схвачены. Правда, письмо я не подписал, не стремясь к известности. Чуть позже мне стало известно о готовящемся ограблении и убийстве. На этот раз я отправился в парижскую полицейскую префектуру к шефу ее Первого отделения господину Генри (да-да, мадам, и этот человек был скотиной порядочною, но он мог мне помочь, что верно, то верно), – а ведал он тогда борьбой с уголовными преступлениями. Или, вернее, тем, что в то время называлось борьбой, потому что преступления процветали, а борьба была так себе. Генри принял меня благосклонно, но при этом заявил, что не может дать мне никаких гарантий, и сделка не состоялась.