Локис насупленно замолчал. Конечно же, Демидов был прав. Это на земле они были хозяевами положения и могли как-то влиять на решения, а в небе хозяева – летчики.
Между тем «Руслан», пролетев вдоль египетско-суданской границы, миновав Нубийскую пустыню, летел уже над Красным морем. Судя по тому, что за все это время ни одна наземная служба не вышла с ними на связь, запрашивая об их государственной принадлежности, самолет все еще не был «захвачен» локаторами.
Еще до того, как этот странный Махамат предложил им свою помощь, Губченко, больше страдая от вынужденного безделья, чем надеясь на спасение, прокладывал маршруты, по которым возможен более или менее безопасный пролет. Разумеется, делал он это в своем воображении, без полетных карт, но для опытного штурмана, каким был Андрей Ильич, такая «мелочь» не помеха. Все, что надо было, он великолепно помнил, недаром в их полку считался самым лучшим преферансистом. Оказавшись в своем штурманском отсеке, Губченко, не теряя времени, принялся чертить проложенный сотни раз в уме маршрут. Как ни странно, он тоже склонялся к тому, что лететь надо в Израиль. Египетским властям штурман не доверял – возможно, потому, что, побывав там однажды на отдыхе, столкнулся с жутким бардаком во всех сферах. Была у Губченко и сугубо меркантильная цель: под Хайфой жил его друг детства Владик Плохотенко. Тот самый Владик, который до двадцати пяти лет считался потомственным кубанским казаком и даже вступил в войско, но на двадцать шестом году жизни внезапно «прозрел» и, обнаружив в себе массу еврейских генов, переехал жить в Израиль.
Произведя на карте циркулем необходимые замеры, Андрей что-то подсчитал, сделал отметку в блокноте и удовлетворенно хмыкнул. По его расчетам, самолет подлетал к Синайскому полуострову. До ближайшего израильского города Эйлат оставалось не более десяти минут полета.
– Командир, – доложил Губченко, – мы входим в воздушное пространство Израиля. Предлагаю снизиться до двух тысяч метров и запросить командно-диспетчерскую службу.
– Снижение до двух тысяч, – тут же продублировал Менц. – Радисту выйти на связь с командно-диспетчерской службой Израиля.
– Командир, земля на связи, – прозвучал через несколько минут в наушниках голос Никиты. – Переключаю на громкую связь.
Выждав еще с полминуты, Менц, отчетливо выговаривая каждое слово, трижды повторил по-русски и по-английски:
– Я – борт 27-345 российских ВВС, вынужденно нарушил ваше воздушное пространство. На борту тринадцать человек – пять членов экипажа, пятеро туристов и три террориста, захватившие наш самолет три с половиной месяца назад. Прошу указать мне воздушный коридор и дать возможность для посадки.