— Но у меня ничего нет! Клянусь!
— А у кого есть?
— У нее. У Ольги. Я так думаю.
— Думаете или уверены?
— Она сказала… Когда горел дом… Сказала: хорошо, что я побывала там раньше.
— Она могла сказать это сгоряча. Будучи в расстроенных чувствах. Ведь все сгорело.
— Я это и пытаюсь выяснить, — оживился Ладошкин. — Вот уже несколько дней я завожу разговор о «Стиксе».
— И как?
— Пока никак.
— Она куда-нибудь отлучается?
— Мы все время вместе. Думаете, я не понимаю? Если у нее где-то тайник, как только я уеду на работу, она сразу туда. В моем доме бумаг нет. Ни бумаг, ни диска, куда она могла бы скопировать его записи. Сюда она приехала с маленькой сумочкой, в вечернем платье и прозрачной накидке. Сумочку я проверял, — торопливо сказал он. — Пусто. Я ни на шаг ее не отпускаю.
— А как же аптека?
— Но…
— Вот видите.
— Как только она приедет, я…
— Хорошо. У вас есть две недели. Первое, что вы сделаете, экспертизу ДНК. Я имею в виду обгоревший труп. Надо знать наверняка, он это или не он. Больше никаких случайностей. От этого человека всего можно ожидать. Мы хотим знать наверняка, жив он или умер. Физико-технической экспертизы недостаточно.
— Что это: физико-техническая?
— Фотографию черепа трупа, если он имеется, сравнивают с прижизненной фотографией. Но этого недостаточно. У него есть родственники?
— Д-да. Мать.
— Навестите ее. Нам нужны ткани на анализ.
— А… деньги?
— Как-как?
— Это дорогостоящая экспертиза. И… Я могу рассчитывать на какую-то компенсацию? Ведь мои по… потери…
— Можете. При одном условии. Если докажете, что это принадлежит вам. Не бандиты же мы. Докажите, что законно всем этим пользовались, и тогда…
— Нет-нет. Я не хочу никаких разбирательств. Тем более в… суде? Ведь вы на это намекаете?
— Намекать — не моя работа. Я вам объясняю, как вы должны поступить. По закону не хотите, а без закона есть только право сильного. Можете им воспользоваться. У вас две недели. Больше она не вытерпит. На ее счету почти нет денег.
— Откуда вы знаете?
— Алексей Петрович…
— А… если с ней поговорить?
— Ну поговорите. — В голосе того, кто задавал вопросы, ей почудилась насмешка.
— Может, ее… Пригрозить, а? Применить силу? И она все скажет…
— Вам что, не жаль ее? Красивая, кажется, женщина. Она ведь теперь, кажется, ваша любовница?
— Любовницу я и другую найду.
— А жизнь — она одна. Понятно. А если у нее ничего нет?
— Есть, я уверен!
— Ну хорошо. Если в течение двух недель она не наведается в свой тайник… Ее все равно надо убирать. Она уж слишком много знает. Так сложились обстоятельства. Ее уже нет. Все ее вещи и документы сгорели. Нет смысла восстанавливать в правах этого человека. Проще оставить все, как есть. Дешевле. Ведь вы же умеете считать деньги? Или вы сами будете этим заниматься? Ею, ее документами?