К назначенному месту он приехал с запасом в полчаса. Прогуливался возле памятника и постоянно посматривал на часы. Да ну где же она!? В это время из станции метро показалась Олеся. Она направлялась к памятнику, но, не доходя до него, остановилась и посмотрела на кающихся. В любое время года возле самых крупных мемориалов проходили акции покаяния. Дима вспомнил, как раньше глядя на кающихся, он проникался к ним уважением. А сейчас ничего кроме отвращения к самому этому ритуалу не испытывал. Да и черт с ними, пусть лбы расшибают. Он тут не для этого. Дима подошел сзади, обхватил Олесю крепко за плечи, развернул и поцеловал:
— Привет лисенок! Молодец, что смогла приехать.
Олеся выглядела подавленно. Дима сменил тон и уже без веселья в голосе спросил:
— Что случилось?
— Я сегодня утром в больнице была.
— И?
— Нужна операция. Тянуть нельзя. Предлагали лечь сегодня, а я попросилась на завтра.
— Так срочно?
— Я же говорю, нельзя время терять. Меня опять тот американец смотрел. Говорит, что можно полностью вылечить, если не затягивать с операцией. Так что не все так плохо. Ну, по крайней мере, он так считает.
— Олеся!!! Так ведь там условие, стерилизация…
— Я знаю, но выбора-то нет и тянуть нельзя. К тому же какая разница, я же все равно ущербная.
— Что? Что ты сказала?
— Я говорю, у меня не должно быть детей, я же ущербная.
— Да какая ты ущербная? Да что ты несешь? Кто тебе это сказал?
— Так доктор этот сказал. Мы же вместе были.
— Да мало, что он тебе говорит, он же американец. Они же враги! Они хотят, чтобы нас вообще не было! Извести нас хотят всех. Поэтому и райские условия для бездетных стариков и чуть что стерилизации эти! Тебе Серый не зря рассказывал, зря ты его не слушала. Ущербная… сами они ущербные! Слово-то какое придумали, твари. Нормальная ты. Только заболела. Причем из-за этих же тварей заболела. А мы тебя вылечим, и ты обязательно родишь ребенка. Нашего с тобой ребенка. Понимаешь? Нашего!
— Нет. Ничего не выйдет. Мне детей нельзя с моей болезнью иметь.
— Можно! Это все вранье! Им просто нужно тебя стерилизовать. А тебя можно вылечить без этой уродской стерилизации, и дети у нас будут.
Олеся смотрела на Диму как на маленького. Она взяла его руку, посмотрела ему в глаза и нежно, но твердо произнесла.
— Ничего, я понимаю, что трудно вот так сразу принять, я тоже весь день плакала. Но надо жить дальше. И они обещали меня вылечить. Американцы — лучшие врачи. Они намного умнее наших. Если бы не они у нас бы вообще больниц не было!
Дима выдернул руку. Он не мог поверить, что это говорит его Олеся. Он почти срывался на крик: