Колдунья (Грегори) - страница 371

— Она упала? — уточнила Элис.

— Если б упала, я бы услышала, — вмешалась Рут; лицо ее было почти такое же бледное, как и страшное лицо миледи. — Я постоянно прислушивалась, когда она нас позовет. И я не сплетничала про всякий там грех и распутство, как некоторые. Если б она упала, я бы обязательно услышала. Но я ничего не слышала. Ничего.

Она замолчала, отвернулась, приложила платок к глазам и всхлипнула.

— Леди Кэтрин была пьяна, — заметила миссис Эллингем. — Наверное, просто соскользнула в воду, ее накрыло с головой и она не смогла выбраться.

— Неужели ничего нельзя сделать? — взмолилась Элиза. — Вскрыть вену, пустить кровь… Хоть что-нибудь!

— Нет, все кончено, — медленно проговорила Элис. — У нее нет пульса. Она умерла.

Все дамы застыли в скорби и раскаянии.

— Закройте дверь. Выпроводите отсюда людей, — распорядилась Элис. — Пошлите кого-нибудь прикрыть тело… и вытащите ее из ванны. Придется сообщить старому лорду и Хьюго, а им не следует смотреть на нее в таком виде.

По толпе в галерее прошел шум, и все послушно затолпились у выхода.

— Старому лорду я доложу сама, — оцепенело добавила Элис.

Рут громко всхлипнула и с плачем побежала в свою комнату. Элиза поплелась следом, но остановилась, обернулась к Элис и сказала:

— Как странно. В ледяной воде не утонула, в реке, где было полно льдин и острых камней, а у себя дома в ванне взяла — и на тебе.

Элис покачала головой, глаза ее были полузакрыты.

— Это какой-то кошмар, — искренне ответила она. — Настоящий кошмар.

Холодное, пропитавшееся водой тело Кэтрин обрядили и поместили в часовенку, стоящую во внешнем дворе возле привратницкой; у головы и у ног покойной зажгли свечи. Вернувшийся с охоты отец Стефан, едва соскочив с лошади, переоблачился с черные архидьяконские одежды и приказал читать над ней молитвы во спасение души, хотя уже и без монахов или монахинь, которые совершали бы бдение над телом усопшей. Эти обряды остались в прошлом, теперь никто и не знал, как правильно оплакивать смерть хозяйки замка.

Отец Стефан отобрал четырех солдат и заставил их выучить необходимые молитвы. Надгробное бдение совершали они, относясь к этому как к караульной службе. И это было как-то нехорошо; все понимали, что нехорошо, когда нет ни монахов, ни монахинь, чтобы помолиться о душе этой много грешившей женщины. Из домочадцев одна Рут стояла возле кое-как сколоченного гроба. Положив руку на его край и склонив голову, она перебирала четки и бормотала молитвы, которые заучила еще в детстве, и ничто не могло сдвинуть ее с места.

Дамы пытались увести Рут в галерею, а когда в часовню заглянул отец Стефан, Элиза заслонила ее, надеясь, что священник ее не заметит. Услышав щелканье четок и латинские фразы, которые бормотала Рут, он вскинул брови, но, взглянув на ее бледное, отчаянное лицо, не стал прерывать молитвы.