— Хочу. — Он жадно сглотнул слюну.
— Вот и хорошо. Сейчас я тебя покормлю.
Михаил скосил глаза. Рядом с его кроватью сидела на стуле пожилая санитарка в белом халате и белой косынке. Она взяла с тумбочки тарелку с жиденькой кашей и стала кормить Михаила с ложечки, как маленького. Чтобы Михаилу было удобнее есть, она приподняла ему голову, подложив под нее подушку. Сил хватило на половину тарелки.
— Не могу больше, устал. — На лбу у него выступил пот. Санитарка вытерла ему лоб полотенцем.
— Где я?
— В госпитале, сынок. Уже четыре дня как.
— Вот это да!
Он думал – день прошел.
— Что со мной?
— Ранен ты в ногу, сынок, крови много потерял, потому и слабость такая. Операцию тебе наш доктор сделал, Михаил Иванович. Руки у него золотые. Теперь на поправку пойдешь.
— А нога цела? — с тревогой спросил Михаил.
— Цела, милый, цела! Осколки только удалили да раны зашили. Выздоровеешь – еще плясать будешь.
У Михаила отлегло от сердца. Ведь, услышав об операции, он сначала испугался. И то – кому он, калека, нужен? Родни или знакомых в этом времени у него нет, армия – вся его жизнь. Если комиссуют, податься некуда.
После еды Михаил уснул здоровым крепким сном и проснулся уже вечером.
— Горазд ты спать, летун! — хохотнул кто-то по соседству.
Михаил повернул голову. Палата была малюсенькой – только две кровати и тумбочка между ними. На второй койке лежал парень с забинтованной головой и перевязанными руками.
— Ты кто?
— Раненый, как видишь, сосед твой по несчастью. Ну как сюда попал, ты, естественно, не помнишь?
— Не помню – не в себе был.
— Не в себе! Да ты, как чурка, без сознания был. Меня Андреем звать. Танкист я. Подо Ржевом меня шарахнуло. Танк загорелся, из всего экипажа только я и успел выскочить, а ребята сгинули.
— А я – Сергей и еще вчера был летчиком-истребителем, — кивнул Михаил. Он сперва чуть не назвал свое настоящее имя, да спохватился вовремя.
— Знаю уже, Пелагея Матвеевна сказала.
— Это кто?
— Да санитарка же, она тебя кашей кормила.
— Я не знал.
— Да ты как увидишь – вспомнишь. Она скоро ужин принесет. Сто грамм бы сейчас, а лучше – двести. Курить есть у тебя?
— Не курю.
— Жаль, — тоскливо отозвался танкист. — Слушай, а где тебя зацепило?
— Зениткой подо Ржевом.
— Ха! Так мы и ранены с тобой почти в одном месте, вроде как сродственники теперь.
Отворилась дверь, и вошла санитарка, держа в руках поднос с тарелками и хлебом. Там же – два стакана с чаем.
— Ужинать пора, товарищи ранбольные!
Такое странное словечко Михаил слышал впервые. Санитарка сначала подошла к новенькому, помогла ему приподняться, подперла спину подушкой.