— Не по-людски как-то…
— Не пойму я вас, женщин. То кричите, на помощь зовете. Помог – опять плохо. Если вам их жалко – отдайте им свои продуктовые карточки, а сами умирайте с голоду.
— По-моему, то, что вы сейчас сказали, — уже крайность, — надула губы женщина.
Они вместе вышли со двора, повернули направо – Михаилу нужно было как раз именно туда. У второго дома, недалеко от арки, где произошла драка, женщина остановилась.
— Я здесь живу. Меня зовут Людмила, а вас?
— Извините, я не представился, — Сергей! Глаза женщины затуманились.
— Так моего мужа звали.
— Почему – «звали»?
— Его в августе прошлого года призвали. И вот уже девять месяцев – ни слуху ни духу. Ни одной весточки. Жив ли он или убит? Если жив, почему не пишет? Может, в плен попал?
— На фронте все бывает, — уклончиво сказал Михаил.
— Хотите, я вас чаем угощу? — вдруг совершенно неожиданно предложила Людмила.
— Хочу, — сказал Михаил, — я еще не ел сегодня.
— Тогда идемте же со мной!
Женщина вошла в подъезд дома, Михаил последовал за ней.
Квартира оказалась огромной, коммунальной – в коридор выходило множество дверей. Но жила здесь одна Людмила.
— А остальные где? — удивленно спросил Михаил.
— Кто на фронте, а кто – в эвакуации. Так вот и осталась одна.
На керосинке женщина вскипятила чайник, поставила на стол чайные чашки с блюдцами. Михаил вытащил из «сидора» буханку хлеба и банку тушенки.
— Ой, да зачем вы? — всплеснула руками Людмила.
— Поесть-то надо, не голодными же нам ходить. А я уже к вечеру в полку буду, думаю – накормят.
Людмила аккуратно нарезала хлеб, Михаил вскрыл ножом банку с тушенкой. Они подогрели тушенку на сковороде, бросив туда несколько вареных картофелин, и поздний обед или ранний ужин получился по военным временам вполне достойный.
Поев, они попили чаю без сахара, и завязался разговор.
— Вы в каком звании, Сергей?
— Младший лейтенант.
— А в каких войсках воюете?
— Летчик я.
Людмила удивленно всплеснула руками:
— Я представляла себе летчиков иначе – в кожаном реглане, в шлеме с очками.
— Я из госпиталя, форма чужая. Моя вся осколками изодрана оказалась и в крови была.
— Так вы были ранены? Бедненький, это ужасно!
— На войне всякое случается.
— А немцев живых видели?
— И не раз – вот как вас.
— И убивать приходилось?
— Я же на войне, а немцы – враги. Конечно же приходилось.
— Да, я как-то не подумавши сказала.
Они проговорили долго. Людмила все расспрашивала: как оно – на войне? Михаил рассказывал, избегая оценок: бестолковость руководства, примитивная работа политотделов.
— Потанцуем? — спросил Михаил Людмилу.