Только в одном Лэндерс соврал, когда был вызван к полковнику Стивенсу, — насчет ноги. Полковник предполагал, что он повредил лодыжку, затеяв драку с лейтенантом, — он исходил из донесения Каррена, который осматривал Лэндерса после происшествия в рекреационном зале. На самом же деле Лэндерс ушиб ногу еще в драке с морячками в баре и потом еще раз во время потасовки с летчиками — транспортниками, когда он съездил одному по голове. Каррен, естественно, ничего не мог знать о тех стычках, а Лэндерс решил ничего не говорить ни ему, ни Стивенсу.
И лишь позднее, когда угроза военного суда миновала, Каррен признался своему пациенту, что прекрасно обо всем догадывался. Лэндерс был в кабинете у хирурга после очередного осмотра.
— Нет ничего проще. Раз нога распухла, значит, недавно было повреждение тканей или суставов. Труднее установить, когда именно был ушиб или ушибы и что задето.
— Почему же вы не сказали об этом полковнику Стивенсу?
— Вы, очевидно, тоже не сказали. — Каррен улыбался все той же странной, непонятной улыбочкой. — Значит, у вас были на то свои причины. Зачем усугублять ваше положение? Мне показалось, что вам нужно поле для маневра.
— Я не хотел, чтобы знали, что у меня с самого начала руки чешутся.
— Так я примерно и думал. Присядьте, пожалуйста, Марион, — Каррен показал на кресло у стола. — Мы с вами порядочно знакомы и, кажется, узнали друг друга.
Лэндерс сел натянутый, настороженный. И вдруг его как прорвало. Ни с того ни с сего он принялся в таких подробностях рассказывать о тех двух потасовках, что скоро оба смеялись. Потом, не умолкая, он поведал о других стычках за последние месяцы, совсем уж безобидных и без последствий, кроме разве что ушибленной руки и содранной кожи на кулаке.
Каррен чуть вскинул плечами и, выставив крепкие ладные руки, пошевелил пальцами.
— Не могу позволить себе ничего подобного. Сразу без работы останусь.
— Да ничего в этом хорошего нет, — неуверенно произнес Лэндерс.
Каррен придвинул кресло поближе к столу, как бы давая понять, что собирается сказать нечто конфиденциальное.
— Как правило, я с пациентами на посторонние темы не люблю разговаривать. Но вам я давно хотел сказать, Марион. У вас могут быть большие неприятности.
Лэндерс пристально посмотрел на хирурга.
— Что вы имеете в виду? Тюрьму?
Каррен кивнул.
— У меня и так неприятности, — усмехнулся Лэндерс. — Шлепнут меня — вот она, самая большая неприятность. Хуже некуда.
— Подумайте о будущем. О том, что будет после войны.
— Не хочу я о будущем.
— Подумайте, зачем вам неприятности? Зачем дисциплинарное увольнение — без звания, без пенсии? Это же, как хвост, всю жизнь за вами будет тянуться.