Зато его перестали мучить ночные кошмары. Дурной сон с изнемогающим от жажды взводом и фляжкой, из которой он лил себе в рот драгоценную влагу, как рукой сняло сразу же после вызова к полковнику. Одно это воспринималось им как ниспосланная свыше благодать, пусть хоть всего на несколько дней.
— Я могу понять его личную неприязнь ко мне, — пожаловался он как-то Стрейнджу. — Но презирать-то за что? Ты ведь так и сказал — презирает?
— Это Уинч сказал, — возразил Стрейндж, и на его лице снова мелькнуло выражение тревоги, которое Лэндерс замечал у него с некоторых пор. — Сам он такого ни в жизнь не скажет. Стало быть, от Старика услышал.
— Понимаешь, «презирает» — это очень сильно. — Он глядел в озабоченные глаза товарища и не мог понять причину этой озабоченности. — Не понравилось, что я показал ему, как прогнило все в госпитале и вообще в армии, раз не гонят таких, как Хоган, — произнес он тоном человека, не сомневающегося в собственной правоте, и заключил совсем уж нелогично: — И под огнем ни он, ни Хоган не были и не будут.
— Это точно, не будут, — согласился Стрейндж с той же молчаливой озабоченностью во взгляде.
— А Уинч-то при чем? Кто его просил вмешиваться? — не унимался Лэндерс. — Не нужно мне его покровительства. Тоже мне благодетель нашелся!
— Благодетель не благодетель, а без него загремел бы за решетку.
— А пусть он катится! Не зайдет, не позвонит. Даже в «Пибоди» не появляется.
— Занят он по горло, — объяснил Стрейндж. — Приступил к обязанностям в Кэмп О'Брайер, вот и хочет показать себя на новом месте. Да и девчонку какую-то завел, живет с ней.
— А кто такая? Не та ли, к которой я подкатывался?
— Ей-ей не знаю. Какая мне разница. А тебе-то что, завидуешь?
— Ты что, спятил?
— Тогда не заводись.
— Ладно, бог с ним, с Уинчем.
После разжалования Лэндерс больше не считался под арестом и мог получать увольнительные в город; Вместе с тем, до тех пор пока приказ о лишении звания не утвержден в Вашингтоне, он имел право носить сержантские нашивки. Он и в мыслях никогда не имел, что ему будет жаль расставаться с ними. Особенно хорошо чувствуешь себя с нашивками в «Пибоди».
Однако, попав в гостиницу, он не испытывал того радостного волнения, о котором мечтал, сидя под арестом. Девицы в основном были те же самые, а несколько новых не сильно отличались от них. Ребята тоже были те же — Корелло, и Трайнор, и все остальные. Стрейндж не расставался с Фрэнсис Хайсмит и в гостиницу заглядывал редко, хотя аккуратно — так же, как и Лэндерс, — следил за тем, чтобы счета оплачивались неукоснительно и в срок. Без Стрейнджа заправилой в люксе стал Лэндерс, хотя сам тоже часто встречался с Мери Лу Солгрейвз. Словом, прежнего подъема и веселья не было.