У каждого из четверки было в этом мире не то чтобы свое место, но зацепка, точка опоры. По крайней мере, так они думали. У Стрейнджа и Уинча — жены и дети, у Лэндерса — родители. И даже Прелл, у которого не было никого, теперь завел себе жену. Но и это оказывается иллюзией. Все четверо несут в душе клеймо войны. Они теперь «не такие», и собственные их семьи — жены, родители, дети — столь же чужды им, как и остальной мир. Поездки «домой», которые совершают все герои (кроме Прелла, конечно), — это, так сказать, завершающий акт в процессе отчуждения. Они убеждаются, что и там никому не нужны.
Теперь они прочно завязли со своим «уставом» в чужом «монастыре». Они не могут и не хотят отказаться от этого «устава», ибо это означало бы отказаться от самих себя. И тогда они начинают пьянствовать, дебоширить, развратничать, все глубже и глубже погружаясь в пучину одиночества и отчаяния. Их ненависть к чуждой им деляческой, благополучной, веселящейся Америке перерастает в мизантропию и ненависть ко всему роду человеческому, к которому, как говорит Лэндерс, все они имеют несчастье принадлежать. Многое из того, что они вытворяют, делается «назло», «вопреки», в знак протеста. И Стрейндж, например, спускает годами скопленные деньги не потому, что ему захотелось шикарной жизни, а потому, что возненавидел самое накопительство, превратившее жизнь его семьи в чудовищный фарс. Наживаться на войне — этого он не может принять.
К середине романа все четыре героя уже кандидаты в самоубийцы. Единственное, что их (пока) удерживает от полного крушения, — это принадлежность к сообществу, которое именуется ротой. РОТА — якорь спасения, помогающий им удержаться на плаву, великая иллюзия, коллективный миф. Им всегда и в любых обстоятельствах непременно нужно знать, что и как происходит с ротой. Самая важная информация в мире — информация о ротных делах, и они добывают ее всеми возможными способами. Рота — талисман, амулет, святыня. Она, правда, осталась «там», в джунглях Нью-Джорджии, и герои вполне понимают, что никогда уже в нее не вернутся, но это неважно. Все равно рота остается единственным клочком твердой почвы под теряющим равновесие сознанием. Все, что они делают, делается ради роты. Уинч — не филантроп и не альтруист — помогает Стрейнджу получить назначение после выписки из госпиталя и даже готов пригреть его в своей «конторе», он же избавляет Лэндерса от военного суда и тюрьмы, спасает Прелла от ампутации ног, проявив при этом дьявольскую интуицию и проницательность, недоступную медикам. Что им движет? Любовь? Чувство товарищества? Дружба? Нет, не это. Он — ротный старшина, а они — его солдаты. Только и всего. И нет нужды, что они уже не солдаты, а он не старшина.