Он опять помахал фуражкой и вышел.
Лэндерс налил себе еще. Высокая ополовиненная бутылка кукурузного виски стояла на туалетном столике, а он сам со стаканом в руке стоял перед зеркалом. Подходящий человек, подходящий… Лэндерс не знал, за похвалу это счесть или нет, наверно все-таки за похвалу. Он подумал, что надо оставить недопитую бутылку для следующего, кто придет сюда, кто бы ни пришел. Теперь он разглядел, что формы, висевшие в шкафу, разного размера.
Было десять утра, и ему оставалось еще часа полтора до того, как ехать в госпиталь. За неимением лучшего он решил провести это время здесь и воскресить в памяти события вчерашнего вечера. Он накинул цепочку на дверь, принял душ и побрился не просохшей еще бритвой. Он знал, что капитан — лейтенант не стал бы возражать. Выйдя из ванной, он опять смешал себе виски с водой.
Через некоторое время он почувствовал, однако, как еще сильнее подступает тоскливое одиночество. Вместе с одиночеством нахлынуло чувство вины и безотчетное раздражение. Не заслужил он такого райского житья. И в то же время в госпиталь возвращаться не хотелось.
Лэндерс оделся и спустился вниз выпить на дорогу. Но перед этим он пошел к киоску, купил три бутылки виски и, назвавшись, оставил их вместе с ключом у негра — коридорного.
Когда он, отметившись у дежурного и переодевшись в обязательный казенный халат и пижамные штаны, появился в госпитальном буфете, оказалось, что кое-кто из его бывшей роты — и из других тоже — уже знает о Марте, или Марти, как они ее называли. Ему не удалось скрыть ее автограф на загипсованной ноге. Пижамная штанина тоже была распорота, так что ярко — красный отпечаток ее накрашенных губ бросался в глаза. То же самое она оставила на память Корелло, как только он приехал.
О Марте все всё знали. Что она приехала из Монтгомери, это верно. А вот насчет жениха, сбитого в Африке, — вранье. Нет у нее никакого жениха. Вообще никогда не было. Один парень из чужой роты сам родом из Монтгомери, преотлично ее знает, и родных ее знает. Очень даже приличная семья. В точности известно, что она никогда не идет с мужиком второй раз. И еще известно, что больно разборчива. Вот Дрейка, к примеру, ни разу не захотела охомутать.
— Я ей бы так охомутал, паскуде, — зло усмехаясь, ворчал Элвин Дрейк, длинноногий парень из Алабамы. — Терпеть не могу таких…
Отвязавшись, наконец, от приятелей, Лэндерс побрел в зал отдыха и бросился на мягкий диван. Ему нужно было подумать. После ночи с Мартой он острее почувствовал свое одиночество. От этих разговоров ему стало еще хуже. Его воротило от сальных шуточек ребят.