Необходимо также напомнить, что личность не пребывает в изоляции. Поиск истины и справедливости — это коллективный поиск. Последнее не означает, будто миллион отдельных сознаний обладает в совокупности большей сознательностью, чем единственное строгое к себе сознание. Ничем не организованное множество людей — это прежде всего легкомыслие, путаница, аморфность, пристрастие. Организованность же на первых порах ведет лишь к скованности массовых движений. Только с персонализацией множество людей обретают свой человеческий смысл, обеспечивают взаимодействие свободы и необходимости, изживают психозы и мистификации, в которые заводит человека разрыв его отношений с другими людьми. Анализ «эффективности духовных средств»[231] не должен вестись в отрыве от условий деятельности и ограничиваться только внутренним самоочищением и нравственным поведением индивидов. Ценна лишь такая деятельность, в процессе которой каждое отдельное сознание, даже если оно не участвует активно в жизни, мужает, соприкасаясь со всеобщим сознанием и разделяя драмы своего времени.
Если нет никакого способа придать смысл человеческому существу, каким бы очевидным он ни представлялся, если Вселенная не может предложить мне никакого ценностного ориентира, отсюда, когда речь идет о деятельности, следует только один вывод: делай все что угодно, лишь бы твоя деятельность была внутренне напряженной и могла противостоять окостенению всего того, что обладает длительностью, но имеет тенденцию к застою.
Одни тогда могут избрать путь созидания ценностей для себя. Однако в своем выборе они руководствуются собственной прихотью и, выбирая ценности совершенно добровольно, тем не менее никогда не смогут хранить им верность.
Другие предпочитают отказаться от всякой деятельности, поскольку, по их убеждению, ничто в этом абсурдном мире не дает достаточных оснований для предпочтения одного действия другому. Здесь процветают безудержный дилетантизм, разрушительная ирония, маниакальное нежелание принять какую-либо точку зрения, абстенционизм, вызывающая дерзость, анархизм. Чаще всего это приводит лишь к тому, что в одну кучу сбиваются раскольники, гордецы и неудачники, хитроумные дельцы и скудоумы. Их можно узнать по органическому отвращению ко всякого рода деятельности и бессилию осуществить что-либо, и это свидетельствует о том, что источники, их питающие, иссякли, какие бы красивые слова при этом ни произносились.
Есть и такие, кто, увлекаясь деятельностью, свободной от каких-либо обязательств и направляемой одним лишь внутренним горением, впадает в своего рода безумие действия ради действия: тревожное, но поверхностное возбуждение, характерное для слабых натур; экзальтация ради экзальтации и упоение собственным могуществом, характерные для натур сильных. Здесь мы сталкиваемся и с личностями поистине незаурядными: от Эрнста фон Саломона до Мальро, от Лоуренса до Дриё и Юнгера. Но если нет границы, отделяющей человечный поступок от бесчеловечного, кто же предостережет от бесчеловечного? И от того, чтобы защититься от бесчеловечного с помощью террора?