Но это еще не все. Взаимообмен, который существует в Универсуме, никогда не является равным. Нам известно восходящее движение, которое свойственно присутствию и которое, распространяясь вширь, увлекает нас; мы знаем о нем, потому что требуем искренности ото всех присутствий, с которыми мы сталкиваемся, потому что чувствуем интенсивность некоторых из них благодаря внутреннему движению, которое они пробуждают в нас, потому что они оказывают сопротивление нашему разуму, потому что они взывают к нам и нашей жизни. Для наших новых приматов общим является то, что они предрасположены к духовной лености, которая вроде бы достигается возвратом к инстинкту; будто человек наделен самодостаточной природой, и вследствие этого приобретенный опыт является чем-то искусственным. Но перед лицом духа сам инстинкт принимает вид чего-то законченного, какого-то чуждого основания, которое может получить права гражданства только благодаря новому употреблению и переплавке, в которую его вовлекает дух.
Таким образом, преобразование человека осуществляется по ту сторону самого человека. Мы сумеем обрести смысл человека только тогда, когда вновь постигнем смысл Универсума. Давайте подумаем, что представляет собою этот универсализм. Никаких глупостей в стиле Лейбница, оставшегося глухим к стенаниям Универсума. Универсум разбит на отдельные фрагменты, он лишен гармонии: так что же, и нам отказаться от целостности и гармонии? Оскорбления, возмущения, ненависть, переходящая в любовь, которые встречаются там, где царствует любовь, оказываются для вас более близкими по духу, чем гармоничные души, которых не трогают горести мира. Универсум — это наша далекая звезда. Мы его почти совсем не знаем, мы только начинаем его познавать и добились здесь некоторых результатов; для нас этот опыт не может быть ничем иным, кроме усилия, идущего из человеческих глубин. Не будем полагаться на то, что сумеем достичь его благодаря какому-нибудь насильственному воздействию: капитализму, латинизму, советизму, той или иной форме цивилизации. Универсум — это одновременно и централизованный иерархический организм, и всеобщее согласие составляющих его частей. Запад защищает структуру, Восток — сопричастность. Надо соединить и то и другое, не путая метафизические категории с категориями политическими. Метафизические понятия организма и иерархии нисколько не связаны с такими политическими реалиями, как классы и угнетение. Классы возникли по причине неупорядоченной свободы, они исчезнут, когда с достаточной силой утвердится иерархия людей и ценностей, основанная на конкретных функциях и преданности людей друг другу при условии их свободного развития в соответствии с собственными призваниями. Дух, внутри которого любая вещь свободна и в то же время прочна, обеспечивает слитность Универсума, потому что его принцип не заключается ни в иерархическом подчинении, ни во внешней силе; принцип этот — сам порыв, увлекающий всех людей и развивающий чувство братства, пришедшее к ним сверху.