— Он — очень старый вампир, только полуденное солнце могло его убить.
— А как же он принимал участие в забегах? В те времена нелюдям не позволяли участвовать в соревнованиях.
Куинн криво улыбнулся.
— В те времена у них не было технологий, позволяющих отличить нелюдей от людей. Он выиграл множество медалей за эти годы.
— А когда начались альтернативные Олимпийские игры?
— Он был звездой, и прежде чем умереть, выиграл практически все соревнования в беге на альтернативных Олимпиадах. В этом году, австралийский Олимпийский Совет отметил достижения Генри, внеся его в список кандидатов спортивного зала Славы. Он стал первым вампиром, которого внесли в этот список, а его история разошлась по все средствам массовой информации.
Мне нужно больше уделять внимания местной прессе.
— Кто бы ни стоял за этим клонированием, они не могли знать, что роман Генри так печально закончился, и что он покончил с собой.
— Разве? — Ирландские переливы в голосе пропали, сменившись резкостью.
В течение нескольких секунд я просто глазела на него.
— Ни коим образом. Зачем прибегать к такого рода хлопотам, когда все было бы куда проще похитить его?
— Потому, что после самосожжения никто бы не отправился его искать.
И в этот момент я поняла ту боль, что промелькнула в его темных глазах. Он не отправился на поиски своего друга. Я потянулась к нему и положила ладонь на плечо, почувствовав, как под моими пальцами перекатились мышцы, словно он противился моей поддержке и утешению.
— Ты не мог и подумать.
— Но я мог бы проверить.
— Ты бы убил себя.
Куинн мрачно усмехнулся:
— Может и так, а может и этак.
У меня сложилось ощущение, что ничто бы не смогло его остановить, пока бы он не узнал всей правды. Хоть так, хоть этак.
— Рассказывал ли он тебе, что собирается совершить самоубийство?
— Нет, но я знал его вечность. Я должен был догадаться, что произойдет.
— Как ты мог догадаться, что мужчина, проживший много лет, убьет себя из-за сранного вервольфа?
— Именно, — огрызнулся Куинн, но потом, смягчив выражение лица, посмотрел на меня: — Исключая присутствующих.
Присутствующие не исключались, и мы оба это знали. О'Конор мог позволить себе желать меня физически, но он бы никогда не позволил себе желать чего-то большего. Из-за своей бывшей подруги. Из-за своего бывшего друга. И это означало, что сколько бы я ни боролась за наше совместное будущее, в заключение, мы все равно останемся порознь. И это было чертовски обидно, потому что нам, возможно, было бы хорошо вместе. Более чем хорошо.
— Что случилось с его волчицей?
— Она умерла.